Посвящения и посвященные в Тибете
Шрифт:
Благословенный сын, теперь, обретя могущество33, ты способен понять природу существования".
Мистический язык Тибета полон образности и использует такие мистические термины, которым трудно подобрать соответствующие эквиваленты в западных языках. Здесь "сфера существования" – то же, что и "законы природы". В конце концов именно способ понимания и восприятия природы материальных и психических явлений и создает представление о мире.
Лама окропляет каплями "святой воды" голову кандидата. Это действие символизирует очищение центра энергии, расположенного, согласно мистической теории, на макушке.
Лама: "Этот
Сосуд с восточной стороны кйилкхора помещается против сердца кандидата.
Лама: "Вода безграничная и самовозникшая наполняет сосуд "Вечной Природы". Благословенный сын, пойми суть первозданной и неколебимой основы вещей".
Лама окропляет грудь кандидата, что символизирует, как и выше, очищение центра энергии, соответствующего сердцу35.
Лама: "Этот сосуд и эта вода символизируют самосияющий безграничный разум. Благословенный сын, теперь, обретя могущество, познай Зерцало-мудрость".
Зерцало-мудрость – это одна из пяти мудростей, которая приносит истинное познание вещей, отражая их как зеркало, и которая, подобно зеркалу, остается неизменной, какой бы предмет или событие она ни отражала, безмятежно отражая все происходящее.
Сосуд с южной стороны кйилкхора помещается против горла кандидата.
Лама: "Драгоценная вода жажды Знания наполняет этот сосуд "Саморожденной Мудрости". Благословенный сын, теперь, обретя могущество, преуспей же в своих устремлениях".
Лама окропляет горло кандидата.
Лама: "Этот сосуд и эта вода символизируют желанное Знание, которое извечно существует в Мудрости, рожденной из понимания. Познав себя, ты осуществишь свои устремления. Пусть же Мудрость Отождествляющая проявится в тебе".
Это мистическое выражение означает Мудрость, которая выявляет тождественность природы всех существ. Такая Мудрость обретается посредством медитативного созерцания.
Сосуд с западной стороны помещается против пупка кандидата.
Лама: "Эта драгоценная вода блаженства, облагораживающего деятельность, наполняет Сосуд, Лишенный Скверны. О сын, обрети могущество избавиться от скверны".
Капля воды окропляет пупок. И этот центр энергии очищается, как указывалось выше.
Лама: "Этот сосуд и эта вода символизируют Вечное Сознание, незапятнанное и блаженное, которое, подобно потоку бессмертия, прокладывает свой путь через телесные центры энергии. Познай же Мудрость Распознающую!"
Речь идет о той мудрости, которая распознает частные характеристики всех объектов познания и правильно их упорядочивает.
Лама, взяв сосуд с северной стороны, поочередно прикасается им к указанным четырем точкам: макушке, сердцу, горлу и пупку.
Лама: "Драгоценная вода "безмятежной деятельности" наполняет Сосуд Мудрости, Быстроприводящей к Блаженству. Благословенный сын, будь же наделен огромной силой, которая приведет к достижению твоих целей".
И все четыре указанных места окропляются водой для очищения центров энергии.
Лама: "Эта вода и этот сосуд символизируют безопасное достижение Вечносвободной Сущности, в сияющем блеске духовной энергии. Эту Самопросветленную, Самоосвобожденную и Саморожденную Мудрость, эту великую силу Всесовершенной вечности знай же как Мудрость, Связанную с Деятельностью".
Сокровенный ангкур
Проведение этого ритуала в целом аналогично вышеописанному; единственное отличие заключается в том, что вместо сосуда используется череп, которым лама только один раз прикасается к тем же четырем точкам. Собственно говоря, это не целый череп, а крышка черепа, оформленная в виде ритуальной чаши, часто применяемая в тантрической практике. Считается, что она наполнена напитком бессмертия, который символизируется ячменным пивом или черным чаем.
Литургический текст значительно короче вышеприведенного; он представляет "отцовско-материнский" символ, воплощающий Метод и Мудрость. Текст подразумевает также циркулирующие в теле потоки психической энергии и силовое взаимодействие между различными существами Вселенной.
Ангкур знания и мудрости
Он не содержит никаких ритуальных действий. Их заменяет "умственная активность" [йид-кйи чаг-гйя]. В своих словах лама излагает теории, чем-то напоминающие индуистскую систему веданта. При этом мир явлений называется нереальным, чем-то наподобие игры [санскр. лила], которой бессознательно и непреднамеренно увлечен Абсолют в своем нерасторжимом слиянии с Майей (иллюзией)36.
Здесь ученику предлагается рассматривать действие как игру [тиб. ролпа], в которой разум находит свое наслаждение, хотя он знает, – и именно потому, что он знает, – что события, созерцаемые им, лишены реальности. Лама также знакомит ученика с некоторыми типами медитации, которые тот должен практиковать.
Ангкур символических слов
Здесь лама исключительно живописно изображает определенные фазы созерцания солнца, которые он сравнивает с фазами формирования миров в представлении ламаистов.
"Между небесами и землей потоки, пересекающие друг друга как бы от бесконечного вращения многих дорд-же", – образное представление агрегации атомов.
Затем излагается процесс ассоциации разума с материей, причем изложение напоминает одну из теорий философии санкхья. Неведение, как движущая сила, побуждает разум покинуть Пустоту и вступить в "град пяти элементов". Вот он собирается вступить в Великий Круговорот и последовательно войти в царства шести разновидностей живых существ, то счастливых, то несчастных, хотя освобождение незамедлительно, если разум распознает самого себя; затем он вырывается из мира, в котором был пленником, и возвращается в Пустоту, обретая в ней покой.
Тем не менее это – отнюдь не разыгрывающаяся во времени драма, и в этих различных эпизодах нет ничего реального. Ламаисты рассматривают ее как ложное представление о нашей природе и всем окружающем нас мире. Образный язык Востока в высшей степени насыщает эти несколько туманные теории такими поэтическими элементами, которые невозможно передать. Здесь запутавшийся разум изображен как герой, мучительно пробирающийся по узкой извилистой тропе, вырвавшийся из заточения и наконец возвращающийся в свою обитель и засыпающий на своем ложе.