Потаенное наслаждение
Шрифт:
После этого он найдет и жестоко расправиться с оставшимся Ловцом, ответственным за ее боль. Сломанный нос — малая плата для утоления его неистовой жажды мести.
Люциен не ответил ему.
— Мы едем в Рим менее чем через неделю, чтобы снова обыскать храм. Нам необходимы эти артефакты. Уж не эту ли карту они решили разыграть?
— Знаю.
— Я хочу, чтобы Аэрон оказался здесь еще до нашего отъезда.
— Значит, ты хочешь подвергнуть опасности всю крепость. Ты хочешь наплевать на Аэроновы желания, чтобы удовлетворить свои собственные.
— Он — один из нас. Сейчас
Рейес прошагал мимо Люциена и вышел из комнаты. С тех пор как сюда переехали Анья и Эшлин, старая крепость превратилась в уютное жилище. Появились разноцветные вазы, заполненные цветами. Стены теперь были увешаны произведениями искусства, украденными Аньей, по большей части изображающими обнаженных мужчин — она обладала извращенным чувством юмора, — мебель также подверглась обновлению.
Небрежно подобранные диваны вылетели прочь — их место занял плюш и кожа. Замысловато изогнутые, полированные комоды, резные скамьи и кресла с подушками наполнили комнаты и украсили коридоры. Поначалу он с подозрением относился к женщинам. Теперь же он не знал, что бы с ним без них стало. Они стали якорем посреди бушующего шторма.
Его ботинки отбивали каждый шаг по ступеням. Он преодолел пролет третьего этажа — и внезапно остановился. С решительным видом Люциен ждал его у двери спальни.
Стоило Смерти лишь подумать об определенном месте, и он мог мгновенно перенестись туда.
— Я не отступлюсь, — заверил его Люциен. — Хотя это и порадовало бы тебя. Я не отступлюсь, как бы дело не повернулось, и знай, что я борюсь за твою жизнь.
Хмурясь, Рейс сделал шаг вперед. Плечом оттолкнул Люциена и открыл дверь в свою спальню. Направился к своей любимой коллекции оружия.
— Остальные думают так же, и они сердиты на тебя за отказ говорить об Аэроне. Я выпросил пару дней, чтобы вправить тебе мозги. После этого…
После этого они припрут его к стенке. С их точки зрения он выбрал выбрал Данику, а не Аэрона, а воин не мог предпочесть женщину другому воину. Никогда. Рейес не стал указывать на то, что Мэддокс выбрал Эшлин, а Люциен — Анью. Он не стал уточнять — опять же — что Аэрон предпочел смерть монстру, в которого превращался, и не будет рад своему возвращению в крепость. Ничего хорошего из этого не получится.
Рейес вытащил свой пистолет, проверил двадцатизарядный хромированный магазин. Полон.
— Собираешься найти ее, а затем начать палить направо и налево?
— Если понадобиться.
Рейес положил в карман три запасных магазина и коробку с патронами 45–го калибра. Кинжалы уже были прикреплены к его щиколоткам, а метательные звездочки покоились за поясом.
— Ты не знаешь, куда ехать.
— Это не остановит меня. Я найду ее.
Люциен вздохнул, громко и протяжно.
— Я могу перенести тебя к ней. Через секунду ты сможешь быть рядом и спасти ее.
«Спасти ее». Она была в опасности или Люциен пытался поймать его на крючок? Он заткнул пистолет за пояс и уперся руками в стол, покрытый бархатом, и склонил голову. Долгое время он молчал, взвешивая возможности. Тратить впустую время, разыскивая Данику, или освободить Аэрона, который уже ощущал вкус ее крови на языке?
Ни то, ни другое не нравилось ему
Рейес громко вздохнул, вторя Люциену. Его громадная кровать маячила слева, роскошная, с измятыми простынями. Он воображал Данику на ней еженощно с момента их встречи: водопад светлых волос, обнаженное, наполненное желанием тело. Соски как жемчужинки, требующие ласки его языка. Разведенные ножки, влага на…
Правда, порой эту фантазию заменял его самый большой страх, картинка, нарисованная кровью и смертью. Горло Даники перерезано, ее нагое, испачканное багрянцем тело … неподвижно. Тень этого страха станет отчетливей с освобождением Аэрона.
«Ты же знаешь, что не сможешь держать его в плену вечно. Освободи его, спаси ее, а потом охраняй».
Стать ее защитником означало, что он останется рядом с ней вместо того, чтоб уйти, как планировалось. Это увеличит возможность ее контакта со смертельно—изголодавшимся Аэроном, но, с другой стороны, ее общение с Рейесом тоже увеличится. Хотя это было и опасно, мысль была жаркой и опьяняющей, как ласка любовницы — если бы Рейес мог получать удовольствие от нежности.
Заполучить Данику… обнимать ее… Ее ангельское личико встало перед его мысленным взглядом. Громадные зеленые глаза, что смотрели на него со всей гаммой эмоций: страх, надежда, ненависть — и страсть? Небольшой, дерзко вздернутый носик. Полные розовые губы, что прокляли его на вечную муку, молчаливо обещая сладкую западню. Хрупкое тело, идеально сложенное специально для мужских объятий.
Он опустил веки и внезапно почувствовал ее аромат. Грозовые ночи и невинность, сахарная сладость с ноткой небольшой темной… опасности? Его брови сошлись на переносице. Темной? Опасности? Раньше в ней такого не было.
— Дай мне руку, — сказал Люциен, оказавшись перед ним, щекоча теплым дыхание его щеку.
Рейес удивленно сморгнул. Он доверял этому человеку, уважал его, а в последние дни разочаровывал его снова и снова. Не зная, что задумал Люциен, он без опасений вложил свою руку в его.
Не отрывая взгляда от Рейеса, Люциен крепко вцепился пальцами в его запястье.
При соприкосновении рук разряд тока прошиб все его тело. Каждый мускул его тела напрягся, затем расслабился. Тело окутал жар, напоминая питона, готовящегося пообедать, сжимающего свои кольца все сильней, пока жертва не сможет вдохнуть. Боль…так приятно. Он плотно закрыл веки, смакуя. Его демон урчал.
Мозг затуманился на пару мгновений, черная тень накрыла каждый уголок. Затем вспыхнули искорки света, нарастая… нарастая… Некий образ возник пред ним, еще не связный, только очертания. А затем внезапно он смог рассмотреть Данику, лежащую на кровати точно так, как он воображал себе все эти дни. Разве что она не была светлой богиней, распростертой в ожидании его услады. Она была прикована к кровати, некогда светлые волосы были острижены и покрашены.
Она дрожала. Дорожки от слез виднелись на щеках, а нижнюю губу она так сильно прикусывала, что выступали капельки крови. В этот миг ярость превратилась в еще одного демона внутри него. Даника рождена для удовольствий и света, а не для тьмы и страха.