Потерянное Освобождение
Шрифт:
Коракс остановился и устремил взгляд на Дорна.
— Я никому не доверяю больше, чем тебе, брат, в деле безопасности Императора, но у меня нет твоих уверенности и терпения. Я должен нанести удар по предателями за то, что они сделали с моим легионом.
— Личная вендетта? — спросил Малкадор.
— Скорее вызов, — ответил Коракс. — Есть те, которых Гор попытается перетянуть на свою сторону. Он может гарантировать победу, ибо никто не сопротивляется ему. Я же разошлю по всему Имперуму весть, что Император и легионы не покинули людей.
Примарх Гвардии Ворона развернулся и направился к дверям.
— Ты
— Увидеться с Императором! — бросил Коракс.
— У него нет времени, не тревожь его, — выкрикнул Малкадор, бросившись за уходящим примархом.
Коракс рывком распахнул двери и оказался в окружении кустодиев-телохранителей Малкадора.
— Ты, — отрезал он, указав на их командира. — Отведи меня к Императору.
Вместо ответа кустодий посмотрел на Малкадора, который только сейчас догнал примарха.
— Это неразумно, Коракс, — сказал Сигиллит.
— Не глупи, брат, — добавил Дорн, положив руку на плечо Кораксу. Гвардеец Ворона вырвался из хватки брата.
— Я — примарх Гвардии Ворона, сын Императора, — выкрикнул Коракс. — Это мое право! Отведите меня к Императору немедленно, или я сам найду его.
Дорн с нерешительным выражением встретился с ним взглядом, и его рука предупреждающе упала на рукоять цепного меча.
— Довольно! Я не потерплю склок в моем дворце.
Коракс и Дорн одновременно взглянули на произнесшего эти слова Малкадора, хотя в отличие от обычного шепота Сигиллита, его голос теперь был глубоким и звучным. Глаза Малкадора сияли золотом, а лицо представляло собой маску блаженной радости. Его губы опять зашевелились, словно отдельно от остального тела, и регент поднял старческую руку, окруженную мерцающей аурой.
— Мой Император? — Дорн упал на колено и склонил голову: — Прошу прощения, что стал причиной конфликта.
— А ты не разделяешь стыд брата? — заговорил голос устами Малкадора, когда золотые глаза Сигиллита повернулись к примарху Гвардии Ворона.
— Прошу прощения, отец, — сказал Коракс, опустившись рядом с Дорном.
Тело Малкадора подалось вперед и опустило руку на голову примарха.
— Внимай моей мудрости.
Мысли Коракса пронзили свет и тепло, и он ослеп ко всему остальному.
В один миг Коракс мельком увидел огромный зал. Помещение было заполнено техникой: от оборудования с тысячами циферблатов и датчиков по полу и стенам вились трубки и кабеля. Воздух пах озоном, от треска и гула генераторов дрожал пол. Трансформаторы потрескивали от энергии, в дальних тенях громыхали поршни.
Среди мельтешения света и тьмы Коракс увидел сотни одетых в мантии фигур, которые следили за работой техники. Он заметил частично механизированные лица под красными капюшонами и торчащие из алых рукавов конечности из металла и проводов.
Коракс узрел все это за один удар сердца, а затем его взгляд упал на странную, но величественную конструкцию в центре зала. Это был циклопических размеров возвышение, которое протянулось до дальней стены, закованное в золото, отражавшее блеск тысячи окружавших его огоньков, и покрытое серебристыми схемами. Возвышение было соединено с расположенным рядом оборудованием десятками кабелей и труб, его поверхность гудела от электричества. В основании плинта располагались двери, достаточно большие, чтобы мог проехать танк или даже пройти разведывательный Титан Механикум.
Но взгляд примарха приковало не это.
Верхняя часть конструкции представляла собой невероятных размеров трон, окруженный искрящейся проводкой и пульсирующими энергетическими полями. На троне же в золотых доспехах восседал Император, склонив голову и крепко зажмурив глаза в чрезвычайной концентрации. По его коже текли волны пурпурно-синей энергии, на нахмуренном лбу танцевали миниатюрные бури с молниями.
По челу Императора вдруг потекла единственная капля сверкающего пота и золотом слетела со щеки. Челюсти Императора были крепко стиснуты то ли от усилий, то ли от боли. Примарх никогда прежде не видел своего отца в подобном состоянии, и на мгновение не на шутку встревожился за него.
Затем зал исчез, и вместо него возник залитый светом пейзаж. Казалось, он существовал в безвременье, созданный из одного лишь света. В самом центре слепящего сияния, как и прежде, находился Император, хотя сейчас он восседал на пылающем от энергии троне из золота. На его спинке сидел гигантский двуглавый орел, взиравший на Коракса рубиновыми очами. Здесь лицо Императора было спокойным, без признаков напряжения, замеченных примархом ранее. Казалось, Повелитель человечества медитировал.
— Отец, мой Император, это я, Корвус, — позвал он, опустившись на колено. — Если ты слышишь, пожалуйста, выслушай меня. Мой легион почти уничтожен, а враги становятся сильнее день ото дня. Я хочу знать, чего ты хочешь от меня. Мое сердце жаждет нанести ответный удар по предателям, пролить их кровь так же, как они пролили мою. Все, чего я прошу, это твое благословение, дабы пойти войной на врагов с правотой в сердце и мыслями о славе во имя тебя.
Император не шевельнулся.
— Отец! Услышь меня! — из-за нечеловеческого напряжения раны Коракса вновь открылись, по боку потекла густая кровь. Примарх не обратил внимания на вспышку боли. — Во имя защиты Имперской Правды Гвардия Ворона будет сражаться до последнего. Мы не так сильны, как прежде, но без колебаний сложим головы ради тебя. Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, поделись своей мудростью, наставь меня.
С этими словами Коракс обессилено рухнул наземь. Он держался больше трехсот дней, не давая себе ни минуты покоя. С начала в нем нуждался легион. И потом он ждал этого момента, безмолвно выносил ужасающую боль лишь для того, чтобы предстать перед Императором и просить у своего повелителя дальнейшие приказы.
Он проиграл.
Он проиграл на Исстване, а теперь проиграл и здесь. Из многочисленных ран струилась кровь, будто в ответ на душевное страдание. Вместе с ней таяла его решимость и угасала воля.
— Сын.
Одно-единственное слово разнеслось по пылающим небесам, заполонив мысли Коракса прежде, чем звук достиг его ушей.
Глаза Императора распахнулись, сверкающие золотые сферы, видящие Коракса насквозь. В них танцевали точечки золотой энергии, но в его взгляде чувствовалась также доброта. Император поднялся, его золотые доспехи растеклись пучками золотых нитей, и вместо них возникли одеяния из волнистого серебра, ниспадавшие по его телу, словно серебряный водопад.