Потерянное Освобождение
Шрифт:
В его поле зрения попало красное пятно: Нексин Орландриаз. Он был облачен в одеяния Механикум, вместе с ним двигалась свита наполовину механизированных ординарцев и сервиторов с выхолощенными разумами. Малкадор заверил Коракса, что генетор майорис остался верным Терре, и считал его лучшим экспертом в области генетики, который мог помочь им. Примарх был не в силах обработать всю информацию и воспоминания, вживленные Императором — они приходили к нему в кратких вспышках, в наполненных кошмарами фрагментах — и он не сомневался, что знания Нексина пригодятся ему в расшифровке тайн генотеха.
Гидравлическое
— У тебя есть все необходимое? — спросил примарх Имперских Кулаков.
— Если чего-то и нет, то волноваться уже поздно, — ответил Коракс. — Мы приспособимся.
Дорн избегал встречаться взглядом с Кораксом и смотрел вдаль, где дождь барабанил по стальным решетчатым помостам и выложенной черной плиткой крыше наполовину возведенной орудийной башни.
— Я знаю, что Император дал свое разрешение на это путешествие, но не могу отпустить тебя, не спросив в последний раз, — произнес он. — Ты не приведешь свой легион на Терру?
— Я уже все решил, — ответил Коракс. — Император показал мне способ вернуть Гвардию Ворона обратно в строй, способ, который будет лучшим для всех нас.
— Не знаю, чего ты добиваешься, и в отличие от тебя я предпочитаю не задавать лишних вопросов, — сказал Дорн. — Уверен, Император знает, что делает.
— Это говорит о том, что ты не до конца в меня веришь.
— Если этого пожелал Император, тогда я согласен. Я не сомневаюсь в тебе, брат. Мы всегда должны считать решение Императора неоспоримым, или же у нас появятся вопросы, а не являемся ли мы порождениями тщеславия? Он — Повелитель человечества, и он поведет нас к Просвещению.
— Он сделал нас теми, кем мы являемся, но я более не в силах постичь его замысел, — признался Коракс. — Думаешь, мы проиграли?
— Мы завоевали галактику во имя его, брат. Мы привели человечество к свету из мрака Древней Ночи. Он создал нас исключительно ради этой цели.
— Но Император также создал Гора и сделал его Магистром Войны, — парировал Коракс, встревожившись после слов Дорна. — Он ввел в свои замыслы таких, как Ночной Призрак.
— А что еще ему оставалось делать? — спросил Дорн. — Керз — один из нас, хотя он и жертва обстоятельств, которых мы и представить себе не можем. Мне куда лучше других известно, на что он способен.
Коракс мрачно кивнул.
— Такие как Керз и Ангрон были сломлены с самого начала. Ты знаешь, к какой крайней мере мог прибегнуть Император. Он мог…
Дорн протянул руку, не дав ему закончить.
— У тебя тревожные мысли, брат, — морщинки на его лбу стали еще глубже от раздражения, когда он оглянулся на шаттлы и стиснул кулаки. — Император все еще желает, чтобы человечество повелевало галактикой.
— И мы проследим, чтобы так оно и было, — ответил Коракс. Он крепко сжал руку Дорна и заставил Имперского Кулака посмотреть ему в глаза. — Я не сделаю ничего, что угрожало бы Империуму, брат. Мне просто нужно это сделать. Ты не видел, как в течение нескольких минут истребляют твой легион, не слышал предсмертные крики тысяч своих сынов. Пойми, брат, я пойду на все, чтобы уничтожить Гора.
— Я мельком увидел то, что Император показал тебе. Причина войны не только в Горе. Во вселенной есть извечные силы, жаждущие обрести власть над человечеством, их ведет желание сделать людей своими рабами и игрушками. Гор всего лишь пешка. Его следует уничтожить, но ценой этому не должно стать поражение в более масштабной войне. Здесь не может быть места жалости.
— У меня нет жалости к предателям, — отрезал Коракс.
— Нет, я предупреждаю тебя о жалости к самому себе, — спокойно ответил Дорн. — Направленная на себя или на других, твоя жалость в конечном итоге обернется против тебя и станет оружием в руках врага. Ты — примарх, так пусть тебя не трогают потери и скорбь. Мы были рождены для славы, но мы должны также стойко переносить утрату.
Коракс молчал. Он видел, что Дорн искренне переживает, и кивнул, соглашаясь с мудростью брата.
— Что бы ты ни искал, оно не стоит того, чтобы отдать свою жизнь, — сказал Имперский Кулак.
— Это часом не беспокойство? — слегка улыбнувшись, спросил Коракс. — Ты становишься сентиментальным, Рогал.
— Вовсе нет, — сердито ответил примарх. — У меня и так почти не осталось союзников. Потеря еще одного мне совсем не с руки. Ты намереваешься покинуть Терру, как только добудешь желаемое?
— Да, я должен вернуться на Освобождение. До отбытия мы больше не увидимся.
— Тогда удачного путешествия и славного боя, Корвус, — сказал Дорн.
— Защищай Императора, Рогал, — ответил Коракс.
Они сжали друг другу запястья и расстались, на прощание уважительно кивнув друг другу.
Мелкий снег засыпал продуваемый всеми ветрами скалистый гребень. У Коракса, направляемого лишь обрывочными воспоминаниями Императора, ушло несколько дней, чтобы отыскать это место. Найти одну гору среди множества оказалось непростой задачей, которая лишь усложнилась по прошествии десятилетий с тех пор, как Император был здесь в последний раз. В столь суровых условиях провести разведку с воздуха было невозможно, поэтому Гвардия Ворона вела поиски самостоятельно — тяжелая задача для закованных в доспехи воинов, которые вынуждены были пробиваться через снежные наносы метровой толщины, засыпавших ущелья и коварные утесы.
Пока Гвардейцы Ворона разгружали снаряжение, винты орнитоптеров стали покрываться льдом. Выгрузкой руководил Агапито, в воздух поднимался пар из решеток шлемов и ранцевых воздухоотводов Гвардейцев Ворона, помогавших сервиторам выносить поклажу, чтобы шаттлы улетели отсюда прежде, чем переохладятся двигатели.
Альфарий делал то, что приказано, быстро спускаясь по мостку грузоперевозчика с ящиком болтерных снарядов. Он не чувствовал себя уязвленным, выполняя работу, которую обычно поручали сервам и сервиторам, но радовался вместе с приемными братьями тому, что они, наконец, достигли цели. Легионеры и получеловеческие сервиторы утрамбовали снег до ледяной корки, но ботинки альфа-легионера хорошо держались на скользкой поверхности.