Потерянное Освобождение
Шрифт:
— И что, мы просто будем ждать? — спросил Велпс, а затем, недолго думая, снял с пояса мелта-бомбу. — Может, прожжем дверь?
— Стоять, — крикнул Дор и предупредительно поднял руку, когда легионер шагнул к двери.
Альфарий оглянулся. За исключением размеров, зал ничем не отличался от ведущего сюда перехода. Безликость, идеальная однородность коридора встревожила его. Он был альфа-легионером и прекрасно осознавал дезориентирующую силу анонимности. В таком месте заблудиться проще простого, а Альфарий не собирался сгинуть в этом единообразном, но смертельном лабиринте переходов и комнат.
— Наверное,
— Ты о чем? — не понял Дор.
Альфарий достал боевой нож и выцарапал на левой стене крест.
— Если мы увидим его, то поймем, что уже были здесь, — сказал он.
Они прождали несколько минут. Альфарий обернулся и увидел, что вторая половина отделения все еще находится в коридоре, в десятке метров позади. Исходящее от силовых ранцев тепловое излучение стало усиливаться, создавая в воздухе марево. Для теплового зрения Альфария воздухоотводы на ранцах легионеров казались ярко-белыми.
— Командор, мы выдаем высокую тепловую сигнатуру, — произнес Альфарий. — Примарх говорил, что у систем защиты есть тепловые регистраторы.
— Правильно мыслишь, — согласился Агапито. — Всем отделениям, перевести системы охлаждения на максимум. Уменьшить тепловую сигнатуру.
— Нет, тепловую сигнатуру не менять, — голос Коракса звучал тихо, но напряженно. Альфарий понял, что примарх отслеживал переговоры всех отделений, что само по себе было значительной умственной нагрузкой. — Термальные сенсоры должны включиться. Вторая группа скоро выйдет на позицию. Их продвижение активирует первую трансформацию. Дверь перед вами откроется через две минуты. Приготовьтесь.
Коракс с закрытыми глазами стоял в зале с лифтами, полностью сосредоточившись на механизме Лабиринта и расположении своих отделений. Он заблокировал входящие сообщения, кроме постоянного изложение хода событий по командной сети через бусинку связи.
Словно взломщик, исследующий сложнейший из замков, примарх прокручивал в уме взаимодействие вращающихся комнат, подъемных мостов, закрывающихся дверей и опускающихся сводов. Три группы уже разделились, боевые отделения двигались по новым переходам, активируя по пути трансформацию структуры. С каждым случайным изменением план Коракса разрастался, с каждым открывающимся или закрывающимся проходом обретал четкость. Он не мог предсказать всех действий Лабиринта, но мог оперативно реагировать на каждое изменение. Время каждого действия должно быть выверенным, и примарх отрывисто отдавал необходимые приказы, направляя отделения туда, где они были необходимы.
Коракс отстранился от грохота стрельбы и рокота могучих механизмов с огромными поршнями. Не обращал внимания на ругань и предупреждения своих воинов. Его единственной целью был взлом замка.
Спустя двадцать три минуты и семьдесят метров после вступления в Лабиринт, Гвардия Ворона понесла первые потери. Легионеру из группы Агапито попал в грудь лазерный заряд поднявшейся из пола автоматической турели.
— У нас нет апотекария, — доложил сержант. — Матан выглядит неважно.
— Вы должны оставить его, сержант Каннор, — немедленно приказал Коракс. — Вернемся за ним позже. Веди отделение ко второй арке слева. Двери перед вами закроются через семь секунд.
— Матан едва дышит. Ему нужна помощь.
— Вы получили приказ, — хладнокровно сказал Коракс. Генотех — способ возродить Гвардию Ворона — был наградой куда более важной, чем одна-единственная жизнь. Промедление смерти подобно. Лабиринт уже готовился к смене конфигурации. Нерешительность могла обернуться проигрышем, и это делало все их потери напрасными. — Веди отделение.
— Есть, лорд Коракс.
Примарх отвлекся на перепалку и едва не упустил возможность провести ведущее отделение Агапито по мосту, который мог подняться вверх, когда люди Арката вошли в комнату перед ними. Коракс быстро оценил ситуацию и решил, что время еще есть.
Скат впереди казался носителю специального оружия седьмого отделения Архульду Дэйну достаточно безобидным, хотя лорд Коракс предупредил, чтобы они действовали осмотрительно. Феррокритовая дорога поднималась на десять метров над уровнем пола и вела к круглой двери, походившей на вход в корабельный шлюз. Дейн посмотрел вверх и заметил такой же проем наверху, к которому по стене и потолку вела лестница.
— И как туда забраться? — спросил он, перехватив огнемет, пока остальные воины боевого отделения продвигались к мосту.
— Без понятия, — ответил сержант Кабан. — Сосредоточиться.
Внезапно двойные двери, которые только что миновало отделение, с громким шипением захлопнулись. Пол под ногами Дэйна задрожал, раздалось характерное потрескивание.
— Стоять! — закричал легионер и остановился на полушаге. Сержант Кабан успел встать на мост, прежде чем повернуться.
— Что за… — голос сержанта утонул в грохоте вращающейся по оси комнаты, и легионеры полетели в воздух.
Дейна оторвало от пола, и он оказался в свободном полете. Керамит под ногами не позволил закрепиться с помощью магнитных фиксаторов на ботинках, и он поплыл в воздухе вместе с остальным отделением. Мимо него, планируя, к дальней стене пронесся сержант Кабан.
Гвардеец Ворона приземлился в трех метрах над полом, который теперь стал стеной. Дэйн попытался дотянуться до перекладин лестницы, назначение которой теперь стало ясным для легионера. Развернув огнемет, он выпустил короткую струю, чтобы подлететь к лестнице.
— Что ты делаешь? — требовательно спросил Кабан. Сержант приблизился к стене и вытянул руку, чтобы остановиться.
Дэйн пытался ухватиться за ближайшую ступень. Наконец его пальцы сомкнулись на металле.
Треск стал интенсивнее и перерос в пульсирующий вой. Дэйн торопливо оглянулся в поисках его источника. Лестница завибрировала от прошедшей между его пальцами энергии. Осознав свою ошибку, легионер стремительно убрал руку и оттолкнулся ногами от стены.
Молния дугой пробежала по лестнице, доспехам Дэйна и заземлилась по наружным кабелям на груди. Мышцы легионера свело спазмом, и он полетел через всю комнату, из доспехов посыпались искры, а плавящиеся герметики и вздувшиеся электросхемы воспламенились. Он почувствовал, как горит и трескается его плоть, но боль приглушил мгновенный прилив анестетиков, выработанных его телом. В голове вспыхнула невыносимая боль, казалось, что спаялись челюсти.
Продолжая вращаться, он потерял сознание, последнее, что он увидел, была вновь поворачивающаяся комната и его товарищи, которые полетели на новый пол.