Потерянные души
Шрифт:
Где-то после полудня они вышли на небольшую, окруженную хо-роводом берез, полянку. Видя, что раненый, держась из последних сил, все сильнее наваливается на плечи поддерживавших его колду-нов, Дубрава решительно остановилась:
— Всё. Нужно передохнуть, — она передала дочку в руки воспитан-ницы, а сама подошла к молодому колдуну, которого спутники успели усадить на ствол поваленного ветром дерева, взглянула на набухшие, пропи-тавшись кровью, тряпицы, укрывавшие ступни босых ног, когда любая обувь, сколь мягкой и удобной ни была, обернулась
— Я сменю повязки, — сказала она.
— У нас нет на это времени, — переведя дыхание, ответил тот. Он быстро провел ладонью по лбу, смахивая пот.
— Ты устал…!
– не в силах дольше скрывать боль, горевшую у нее в глазах, взмолилась Дубрава.
— И что же? До заката нам еще много предстоит пройти.
— Тогда позови драконов, ты же можешь, я знаю! Пусть они пе-ренесут нас. Или прикажи Ясеню и Власу сделать носилки…
— Послушай, женщина, — он, наконец, поднял черные, глубокие как бездна глаза, устремив пристальный взгляд на колдунью, — ты что же, хочешь, чтобы твоя дочь осталась безымянной? Если нет, не мешай мне! — и отвернулся.
— Я не могу смотреть, как ты страдаешь…! Черногор, я очень люблю дочку. Но ты… Ты так много для всех нас значишь! Ради те-бя я готова…
— Замолчи! — его голос стал резким, словно порыв ветра. — И даже думать не смей! Я должен ввести ребенка в храм! Ее судьба — превыше всего!
— Мне трудно спорить с сильнейшим из Старших… — прошептала Дубрава. Она склонила голову, пряча катившиеся по лицу слезы.
— Тебе и не следует. Пора, — он подозвал к себе спутников, которые помогли ему подняться и, поддерживая, повели дальше вглубь леса.
А женщина, тяжело вздохнув, вернулась к девочке. Передавая ей младенца, Полеся робко спросила:
— Наставница, Старший рассердился на тебя?
— Да, милая.
— Но почему? Разве ты в чем-то провинилась?
— Да. Ему пришлось напоминать мне, что самым важным для меня теперь должна стать жизнь моей девочки, ибо в ней мое буду-щее, будущее моего умершего мужа и грядущее всего нашего ро-да… Идем, Полеся.
Путь был мучительно долгим, но, несмотря ни на что, странники не позволили себе больше ни мгновения остановки. На закате они вышли к храму.
Древние, как сам мир, колонны, словно соединявшие небо с землей, образовывали круг, одновременно закрывая помещенный в его центре алтарь от всех несчастий мира и открывая ста ветрам, ста дорогам.
Покрасневшее солнце склонилось к горизонту. Оно словно разбросало окрест призрачные охапки красных маков и гвоздик, одев в алый мерцающий огнем шелк вековечные камни, в которых соединя-лись боль потерь и радость обретенного, печаль и надежда, память прошлого и вера в будущее.
Не произнеся ни слова, Черногор убрал руки с плеч своих спутников и повернулся к Дубраве, чтобы забрать у нее новорожденную. Оставив осталь-ных ждать у круга врат, он по-нес ребенка к алтарю.
Для того чтобы призвать богов, колдуну не нужны были ни мо-литвы, ни заклятия. Его мысли жили не словами, а образами — кар-тинами мира и идущих через него дорог, которые связывали все вое-дино и, в то же время, разделяли навек.
Свет ярче солнечного озарил лес. Став прозрачным потоком, огромным шаром, он жил сво-ей особой жизнью. И не важно, что эта жизнь была длинною лишь в миг.
Порыв ветра поднял колдуна над землей, превратив его плащ в большие черные крылья. Тишина заговорила с ним. Прошлое расспраши-вало о настоящем. Ночь, спустившись с небес, замерла, не спуская со странника задумчивого взгляда спокойных перламутровых глаз.
И чудо осторожно коснулось лица малышки. Волшебный дар ма-леньким слепым котенком выбрался из иных закрытых просторов ми-роздания, устремился в закутки разума, чтобы остаться там навсегда, расти вместе со своей хозяйкой, учиться, взрослеть, стать однажды ма-терью и вместе с ней уйти в вечный звездный путь. Сейчас его глазки еще не открылись, но мордочка дрогнула, издав писк, слившийся с вскриком младенца. И в тот же миг древние знаки, скры-тые под каменной чешуей храма, вышли наружу, заискрились, слива-ясь в буквы, образуя Слово.
Глаза Дубравы, сквозь слезы счастья, с трудом различили его, но она уже видела имя своей дочери иным, дарованным ей когда-то в одном из таких храмов, зрением.
— Светлана, — прошептала она.
— Хорошее имя, — одобрительно кивнув, сказал Влас, подходя к колдунье. — Возрадуйся, мать, теперь твоя дочь — одна из нас.
Огонь угас. Спустившись с небес на землю, Старший покинул храм, спеша поскорее передать нареченную матери, чтобы та смогла, наконец, ее накормить и перепеленать. Сам же он сел на камень чуть в стороне.
Им предстояло провести ночь здесь, ожидая — вдруг боги захо-тят о чем-то спросить их или что-то поведать. А наутро врата отк-роются, перенося путников в один миг за тысячи верст.
Мужчины занялись ногами колдуна, осторожно, стараясь не при-чинять боли, меняя повязки.
Полесе хотелось о многом расспросить взрослых, но наставница, которой она могла смело задать любой вопрос, зная, что получит на него ответ, кормила дочку, погрузившись глубоко-глубоко в свои мысли, в добрые, радостные воспоминания, а первой заговорить со Старшим девочка не реша-лась.
Она устала за долгие дни и бессонные ночи дороги, а огромные величественные звезды, медленно скользившие по небосводу рядом с бледноликой луной казались такими спокойными… Они убаюкивали, влекли за собой в неведомые миры сна… Полеся с трудом подавила зевок, качнула головой, отгоняя дрему. Ей казалось кощунством зас-нуть здесь, возле храма. И, все же, как она ни сопротивлялась, сон победил ее, подчинил и унес на своих крылах куда-то далеко-далеко.
Девочка и не заметила, как задремала. Ей показалось, что она всего лишь закрыла глаза и прошел только миг, прежде чем ее разбудило легкое прикосновение Дубравы.