Потерянные души
Шрифт:
Именно поэтому я отправился в Канаду, именно поэтому я взял с собой пистолет.
В Ниагара-Фолс я приехал поздно вечером. Пит сидел в своей клетке, его черные глазки горели. Город был стылым и покинутым, совсем не таким, каким я видел его в фильмах пятидесятых годов, романтичных, с крутой интригой. Американский берег исчерпывался унылым парком, подводившим к обзорным площадкам, где, наверное, люди примеривались, не прыгнуть ли им вниз.
Во всяком случае, я примеривался.
Я подъехал к мотелю возле парка, и вот тут Пит сорвался. То ли вспомнил о том, что у него на глазах произошло с Лайонелом, то ли заразился ощущением беспросветного отчаяния. Мне пришлось накрыть клетку, чтобы заставить его утихнуть, но даже это до конца птицу не утихомирило.
Кончилось тем, что я уехал оттуда и колесил по угрюмым пределам парка, пока не наткнулся на ветхий мотель под вывеской «Прибежище новобрачных», который видывал лучшие дни.
Я снял недорогой номер — сезон уже закончился. Он щеголял кроватью в форме сердца и джакузи, вышедшей из строя. Однако номер сдавали с видеомагнитофоном, за пользование которым взималась предоплата. Я вставил в него кассету с Джейн Фонда, и Пит угомонился.
Звонить брату Лойс Сэму предстояло в одиннадцать вечера, а потому я включил радиобудильник, улегся на кровать и уснул. Будильник зазвонил, и я проснулся, будто и не спал вовсе. Никаких снов, ничего, — просто открыл глаза и обозрел холодную стерильность номера.
Время остановилось, утратив всякое значение. Чувствовал я себя, как, возможно, Джанин, когда она ушла от меня, и на секунду я искренне пожалел о том, что причинил ей.
По телевизору шел фильм про жену, которая убила мужа, ударив его по голове замороженной ногой барашка. Явившаяся полиция тщетно искала орудие убийства. А жена, пока полиция обыскивала дом, тушила ногу барашка в духовке.
Я вышел в темноту. У меня оставалось еще время до звонка Сэму. Напротив автостоянки мотеля была галерея игровых автоматов. Полное запустение.
В отдалении слышался шум водопада. В тумане из брызг все блестело. Афиша рекламировала прогулку с гидом на кораблике «Дева Тумана» для осмотра водопада.
Не знаю, почему я кончил тем, что позвонил Джанин, но я позвонил — может быть, чтобы попрощаться. Я был беглецом, и все мои звонки с этого момента наверняка будут прослеживаться. Этот звонок давал полиции возможность определить, что я уехал в Канаду, но удержаться я не смог.
Я трясся в ознобе. Телефонная будка стояла вблизи водопада. Трубку взял Сет. Он поймал меня врасплох.
Я сказал:
— Где ты научился управлять самолетами, Сет?
Сету потребовалась минута, чтобы проснуться, потом он сказал:
— А! Ты про День благодарения.
— Да, про него. Где ты научился летать?
Я услышал, как Сет зевнул — легкий щелчок его челюсти.
— В армии.
— А я и не знал, что ты бывший военный, Сет.
— Откуда бы тебе знать, — заметил он.
— Пожалуй, неоткуда, Сет, — сказал я. — Вероятно, этот разговор — самый длинный из всех, которые мы вели.
— Думаю, ты прав, думаю, так оно и есть.
— Так не годится, раз ты растишь моего сына. Думаю, нам надо бы стать друзьями или хотя бы разговаривать по-человечески.
— Начать никогда не поздно.
Я сказал:
— Мне нравится такое отношение, Сет.
— Спасибо.
У меня было ощущение, что я прочухиваюсь после похмелья.
— Ты не против, если я тебя кое о чем спрошу?
— Валяй.
— Надеюсь, тебя не заденет, Сет, что я задаю тебе такой вопрос, но скажи, ты думаешь об Эдди, как о своем сыне? Или ты думаешь о нем, как о сыне Джанин?
— Чем ты сейчас занят, Лоренс? С тобой все в порядке? Я все время слышу какой-то шум.
— Сет, извини, но если ты не против, вопросы буду задавать я. У нас такой хороший разговор.
— Верно.
Я обернулся и уставился вдаль — за парк и сквозь прозрачные полосы тумана над водопадом. А Сет говорил:
— Я никому об этом не рассказывал, но меня когда-то усыновили. Нашли в универсальном магазине в центре Сент-Луиса. В годы Великой депрессии.
— Я этого не знал, — сказал я.
— Да и не мог узнать.
— Я ценю, что ты со мной откровенен. Надеюсь, ты не думаешь обо мне плохо из-за того, что я задерживаю деньги на Эдди, но я сейчас на мели. Совершенно без денег. И это вовсе не значит, будто я не люблю моего сына. Я подумал, что надо прояснить ситуацию.
— Я никогда не думал плохо о своей матери из-за того, что она оставила меня в магазине. Иногда действуют такие силы, что ни воля, ни вера не могут их преодолеть.
— Это не значит, что я прошу снять меня с крючка в этом деле.
— Я говорю вообще, а не о тебе конкретно. Таково мое убеждение.
У меня перехватывало дыхание, ноги онемели. Я словно шептал, и, думается, так оно и было.
— Сет, может, ты объяснишь Эдди, что и как, если сам я не смогу.
Дымка из брызг промочила меня насквозь.
— Само собой.
— Еще одно.
— А именно?
— Разве ты не мог найти кого-нибудь без ребенка? Я просто спрашиваю, Сет. Это не обвинение. Я просто хочу понять, что тобой двигало.
— Не думаю, что люди планируют, кого полюбить. Получается само собой.
Я сказал:
— Пожалуй, этому я поверить могу. — Мне было больно слышать, как он употребил слово «любить», говоря про Джанин. Я оказался человеком не такой большой души, каким себя считал.