Потерянные души
Шрифт:
Я позвал Макса в дом, поднялся наверх и завел часы.
Усталость навалилась на меня, я залез под одеяло и проспал весь день тем мертвым сном, когда просыпаешься с затекшей шеей, потому что ни разу не пошевелился.
Когда зазвонил будильник, снаружи уже темнело. Я ударил по кнопке. Макс лежал рядом и пыхтел, ожидая, чтобы я открыл глаза, а когда я их открыл, завилял хвостом и облизал мне лицо.
У меня было ощущение, будто я выбираюсь из кошмара. Будильник зазвенел снова «Весь мир мне принадлежит» Карпентеров — странная песня, если вспомнить, что Карен Карпентер [3]
3
Ричард и Карен Карпентер — популярный эстрадный дуэт брата и сестры. Карен умерла от анорексии.
Я спустился в кухню, поставил чайник и включил радио, чтобы поймать прогноз погоды. Барометр падал.
Мне совсем не хотелось ехать к Кайлу Джонсону. Гипнотическая убедительность мэра поослабла; не то чтобы я не верил, что он прав, стараясь замять это дело, — просто не хотелось оказаться в него втянутым. У меня были свои проблемы. Я хотел выбраться в охотничью хижину на уик-энд, чтобы спастись от своей жизни.
Я подумал позвонить мэру и сказать ему, что я слишком эмоционально замешан. То, что девочку нашел я, на меня страшно подействовало. Предлог как будто вполне убедительный. Надо просто разыграть, как мне тяжко, позвонить ему и пожаловаться, что стоит мне закрыть глаза — и я вижу ее перед собой.
Но я не позвонил. Не мог пойти на попятный. Спасение от тюрьмы сделало меня его должником до конца дней. В одиночестве кухни я ощутил, что моя жизнь вот-вот изменится, что я бессилен перед тем, что, как я слышал, за неимением лучшего слова зовется судьбой. Если все пойдет наперекосяк, мэр и шеф будут отрицать свое участие, а я стану пешкой в игре, на которую можно все свалить, если понадобится. Не то настроение, чтобы ехать к Джонсонам, но иногда выбирать не приходится. Мы идем на страшные поступки по необходимости. Чтобы выжить.
Я выложил новый кусок каменной соли для семейства оленей, которые последние несколько лет навещали меня. Когда-то Джанин и я вместе с Эдди стояли у окна и смотрели, как в сумерках олени появляются из-за деревьев. Но для оленей было пока рано.
Солнце спустилось к горизонту, словно грозя застрять в скелетах деревьев за лугами.
Видимо, я разговаривал сам с собой, так как Макс залаял, очевидно решив, будто я говорю с ним.
Я пытался убедить себя, что мне улыбнулась удача, что благодаря такому стечению обстоятельств я займу должность шефа, когда тот в конце года уйдет на пенсию. Вот тот решающий случай, который ты либо ловишь, либо упускаешь. Возможно, в этом заключалось главное различие между Джанин и мной: она отыскивала хорошие стороны в происходящем, а я на это не способен. Думаю, это вообще одно из основных различий между женщинами и мужчинами. Я никогда не умел признавать собственные недостатки.
Впрочем, в тот момент мне требовалось отыскать хорошие стороны в возникшей ситуации. Я хотел настроиться на оптимистический лад. Повышение поможет мне выбраться из долгов, надежно вложить деньги и все наладить. Шеф ездил в сногсшибательной машине, жил в доме побольше моего, имел новейшую рыболовную снасть, которая стоила будь здоров, а также хорошую лодку и настоящий охотничий домик. Я прикинул, что он гребет втрое больше меня. И от этих мыслей мне стало легче.
Топка в подвале ухнула, внезапно запылав, и этот неожиданный звук задержал меня снаружи еще на несколько минут. Я смотрел,
Мы все хотим, чтобы кто-то приглядывал за нами, хотим знать, что мы кому-то дороги.
Чайник засвистел у меня за спиной. Я вернулся в дом, съел кружку супа быстрого приготовления и оставшуюся половину сандвича с салатом. Просмотрел почту, отсортировал то, что подлежало оплате, от хлама; заполнил несколько счетов.
Среди счетов я нашел конверт от адвоката Джанин с предостерегающим напоминанием о неуплате алиментов за прошлый месяц. Я подал заявление о кредитной карточке, но еще не получил ответа. Я планировал получить по ней аванс, чтобы погасить этот долг, хотя и запутывался все больше, выплачивая проценты, но оставаясь в долгу по моим кредитным карточкам.
Не знаю, каким образом оказался я по ту сторону жизни, правда, не знаю, но все это меня изменило — развод, долги, потерянная любовь, мой ребенок.
После развода я чувствовал себя мошенником в мундире полицейского. Я променял восходы на закаты, беря вечерние дежурства. И они толкнули меня к самокопанию, эти долгие часы одиночества в патрульной машине, периоды самодопросов, — я зависал над пропастью подсознания, будто там таились ответы. Я брал из библиотеки книги типа «Помоги себе сам», получил образование, о каком прежде, когда был моложе, и не помышлял, шарил по книгам, дающим советы, как наладить отношения с людьми, по брошюркам вроде «Любви всегда мало», «По ту сторону взаимозависимости», «Что сказать, когда говоришь с собой», «Сам себе психоаналитик». Шарил, чтобы понять, какие ошибки я допустил в своем браке.
Я читал о психологических стадиях развода, о клинических подробностях того, что наиболее точно описывается как желание засунуть голову в унитаз, но подается под заголовками вроде: «Преодоление сомнений», «Реконструкция переживаний», «Переосмысление открытий», «Восстановление взаимопонимания» и «Освобождение для воссоединения». Последняя брошюра напомнила мне телепередачу о том, как в национальных парках выпускают на свободу волков. Некоторое время я верил, что смогу переиначить себя, — как раз тогда я читал книгу, вопрошавшую: «Сколько радости вы способны выдержать?»
Под конец, однако, мне удалось приблизиться лишь к пониманию того, что является полной противоположностью любви. Думаю, по ту сторону жизни живет немало людей, но далеко не все готовы в этом признаться.
Меня все больше тянуло к Лойс, к коричневым тонам ее гостиной, декору времен пятидесятых годов, и дальше, в ее спальню с розовыми простынями и кружевными наволочками. Я знал — меня затягивает тоска томления. Как-то после развода, в очень уж холодную ночь, Лойс дала мне надеть пижаму своего мужа. Только один этот поступок изменил мое отношение к себе.
После смерти мужа Лойс стала подстилкой для каждого мужчины вокруг. Она встречалась даже с шефом, что создавало неловкость, но в ту единственную ночь, которую я провел с ней, мы разделили нечто позволившее мне понять, кем и чем она была и что, не сделай ее муж то, что сделал, она все еще оставалась бы замужем. Я разглядел в ней стремление держаться. Такие умеют выживать.
Я поднял глаза: мигал автоответчик. Я включил запись. Раздался шепот Эдди: «Я видел тебя по телику, пап. Я был Инопланетянином. Я видел тебя в центре… это был я».