Потерянные Наследники
Шрифт:
— Ты так и остался моим проектом, — усмехнулся Артур мне в лицо, — осознавать это даже приятнее, чем становиться контрольным акционером, — добавил он, ставя на договоре свою размашистую закорючку.
Я бы многое отдал за возможность увидеть выражение его лица, когда ему сообщат, что его облапошил его же чертов «проект». Но тогда меня волновало только одно: увидеть Агату живой и как следует прописать ей и ее никудышному охранному спецназу.
Телефоны нам вернули только в начале двенадцатого, когда завершилась, наконец, эта бесконечная рутина с передаточными документами.
Едва за нами закрылись двери, я схватился за свой телефон,
— Да! — Выкрикнул я в темноту. — Подавись, братишка!
— Честно говоря, я сам готов был выложить все, как на духу, лишь бы он оставил нашу девочку в покое, — Матвей Лукич с улыбкой глядел на меня и ослаблял дрожащими пальцами душивший его галстук. Что-то изменилось в выражении его лица. Да, он перенервничал, как и я, но почему выглядел таким разочарованным? Также он смотрел на Макса, когда забирал нас из полицейского участка на втором курсе.
— Быть может, я и правда отстойная инвестиция, зато в покер играю куда лучше этого засранца, — усмехнулся я, ободряюще похлопывая опекуна по плечу.
— Не советую вам пользоваться этими телефонами, — проговорил один из охранников, когда мы оказались в машине, — есть вероятность, что на них установили переадресацию звонков или прослушку, пока вы подписывали договор.
— Адриан, слушай, что тебе говорят. — Матвей Лукич ловко выхватил из моих рук телефон, не дав позвонить Агате. — Спасибо, Миша. Для наших дальнейших действий конфиденциальность превыше всего. А теперь гони! У нас осталось меньше двадцати минут.
— До чего?! — Нахмурился я.
— Адриан. — Опекун тяжело вздохнул. Не трудно было догадаться, что рано я начал отмечать нашу первую победу. — Ваш дедушка передал нам довольно строгие указания относительно охраны Агаты. После первого же покушения она должна быть отправлена домой.
Если бывают слова, которые звучат, будто гром среди ясного неба, то вот, пожалуйста, это именно они.
— Домой? — Не знаю, как я сумел задать этот вопрос, потому что голос у меня внезапно сел.
— В Гамбург.
Я с ужасом таращился на Матвея Лукича, пытаясь понять, какого хрена ему понадобилось шутить надо мной ещё более не смешно, чем бывало обычно. Прошло где-то в районе пяти минут, прежде чем надежда на шутку растаяла в воздухе, как кальянный дым, оставив за собой только шлейф своего благовония.
— А она об этом знает? — Выдавил я.
— Сейчас узнает, — ответил опекун в тот момент, когда машина замерла у лифта на подземном паркинге.
Я старался держать Агату как можно крепче в своих руках, даря ей последние минуты чувства спокойствия и безопасности, когда Матвей Лукич сообщал ей о решении нашего деда. Второй раз это звучало так же нелепо, как и в первый, но хотели мы того или нет, а поверить в услышанное было необходимо.
— Но я даже диплом не получила. Осталось всего полгода, пройти практику и защититься, неужели я должна все это бросить?
— Ректор уже в курсе сложившейся ситуации, проблем не будет. Диплом тебе отправят по почте.
— Но я не могу вернуться! — Агата затряслась от страха, и даже мои объятия ее не спасали. — Маман сама прекрасно справится и обеспечит мне миленькую смерть, защищая своего любимого ребёнка! Или… — Агата запнулась и умоляюще уставилась на меня.
— Никто не говорит, что ты останешься в родительском доме. Уильям был достаточно конкретен, когда требовал доставить тебя в его дом.
— Но почему мы не можем уехать вместе с Адрианом?! — Уже почти всхлипнула Агата, для храбрости хватаясь за мое плечо.
— Потому что на Адриана у Уильяма другие планы. Он приедет, как только закончит учебу. Солнышко, у тебя осталось 10 минут до выезда. Томас и так оттягивал время твоей отправки, чтобы вы успели попрощаться. Собери свои документы и ручную кладь.
Агата переводила свой полный отчаяния взгляд с одного лица на другое, пока не остановилась на мне. Похоже, что боль у нас в глазах была примерно одинаковой, ведь я понимал, сколько людей проносилось в ее голове, с которыми она ещё не готова была попрощаться… Эллина, Свят, Макс, Вика, вся моя футбольная команда, Тайлер, я. Никто ведь даже не додумался подготовить ее к такому потрясению.
Снова обхватив меня за шею, Агата зарыдала, спрятав лицо у меня на груди.
— Мы с Таем будем звонить тебе по видеосвязи каждый день, я обещаю, Агатик, время быстро пролетит… а я приеду и привезу всех, мы проведём шикарное лето в где-нибудь на море, просто потерпи… — шептал я ей в волосы, безуспешно пытаясь унять это безутешное горе. А мы ведь обещали друг другу и самим себе, что больше ни одного человека не подпустим к себе ближе, чем на статус знакомого.
Но люди здесь были другие. Менее расчетливые, более человечные и настоящие, менее логичные, но более сильные и эмоциональные. Они были такими настоящими в своих мирках, в которые впустили нас, не задумываясь, что мы практически забыли о подонках, что предали нас на другом конце материка. И теперь Агата должна была снова встретиться с ними, но уже в одиночку.
Матвей Лукич, Саша и Томас молча созерцали нашу сцену прощания, каждый из них хотел, но не решался нарушить безутешный сломленный плач девушки, которая каждому из них была явно дорога по-своему.
Времени оставалось в обрез, так что я сам отвёл Агату в ее комнату, чтобы помочь упаковать ноутбук, любимую «Тайную историю», альбом с фотографиями и косметичку весом в целую тонну.
— Томас, давай-ка, поторопись. Сгоняй в штаб, Саша сам ее доставит к вертолёту, — донёсся до нас из коридора голос опекуна. Я хотел было затолкать в тошнотворно розовый чемодан содержимое письменного стола, но Агата вдруг вскочила с пола, куда она сползла по стене, и бросилась из комнаты.
— Нет! — Закричала она в тот момент, когда ее любимый телохранитель собирался открыть входную дверь. — Пожалуйста, ты же мне обещал! — Умоляюще всхлипнула она.
Томас в два прыжка очутился возле Агаты и обхватил ее зареванное лицо в свои ладони. Я не знал, что происходило между ними, но я совершенно точно забыл, что этот охранник мог составить мне нешуточную конкуренцию в рейтинге Агатиного листа скучания.
— Детка, даже не думай, я не оставляю тебя, — разобрал я, когда выкатывал в коридор чемодан. Томас прижался к ее лбу и шептал что-то успокаивающее прямо в ее перекошенный от плача рот. Он спросил ее о чём-то, на что она еле-еле кивнула в ответ, зажмуриваясь от катившихся градом слез. Я видел, какого труда стоило Томасу отпустить ее и уйти из нашей квартиры. Хотелось верить, что и в логове нашего деда он не растеряет своего запала по отношению к моей сестре. А то мне придётся полгода ждать, прежде чем я смогу приехать и провести с ним воспитательную, читай: рукопашную, беседу.