Потерянные Наследники
Шрифт:
Наши бабушка с дедом никогда не отличались педантичностью и стандартным мышлением в вопросах воспитания своих малолетних отпрысков, но именно их мы считали своей настоящей семьёй, а Бланкенезе родным домом. И спустя 5 лет в моем сознании ничего не изменилось.
Когда колеса машины зашкворчали по брусчатке широкой подъездной дорожки, ведущей к белоснежной трехэтажной вилле с огромными окнами и красной кирпичной крышей, мое сердце затрепетало.
Я и забыла, как потрясающе выглядело гнездо Эркерта старшего. Построенное ещё в начале ХХ века и отреставрированное после Второй Мировой войны, оно напоминало
Вилла в точности отражала характер нашего деда, позволяя незнакомцам и случайным прохожим видеть лишь сдержанный лаконичный фасад. Но стоило только получить приглашение войти внутрь и пересечь холл первого этажа, как распахивались стеклянные двери в сад, и открывался совершенно иной вид на само здание. По всему второму этажу тянулся широкий открытый балкон, на который в летнее время выносились плетёные кресла, столики и шезлонги, а в зимнее на перилах развешивались светящиеся гирлянды, наполнявшие все вокруг волшебным золотистым сиянием.
Вилла была спроектирована так, что даже в промозглые серые осень и зиму, когда солнечные лучи лишь изредка благоволили Бланкенезе, находиться рядом с ней или внутри неё было желанно и комфортно. Белоснежные стены будто сами источали свет, которого так иногда не хватало, а в окнах, от пола до потолка, отражалось небо.
— Охренеть, как я скучал! — Взревел Саша, первым вылезая из машины. — Вот не было меня меньше месяца, а прямо… — от избытка чувств он потряс в воздухе кулаком.
— Не свисти! Ты скучал только по собственной комнате и сауне! — Хмыкнул водитель, доставая из багажника мой чемодан.
— Как увозил тебя налегке, так и привожу назад, — мягко обратился он ко мне.
— Давно хотела обновить гардероб, — улыбнулась я, взбегая по ступенькам парадного крыльца. Стоило мне распахнуть входную дверь, как пронзительно знакомые запахи старого дома тут же ударили в нос. Я прикрыла глаза, различая аромат роз, деревянного пола и свежего хлеба, что каждый день пекла домработница. Все было по-старому.
Но каково было моё удивление, когда на ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж, я обнаружила свою бабушку, старательно завязывавшую кроссовки в половине шестого утра.
Урсула метнула на нас свои зоркие карие глаза и легко поднялась на ноги. Несмотря на тягу к спиртному бабушка выглядела просто потрясающе для своих семидесяти лет. Не обошлось, разумеется, без вмешательства пластического хирурга, регулярного массажа и походов к косметологу, но все же собранные в высокий пучок тёмные волосы без единого намёка на седину, совершенно осознанный взгляд и подтянутое спортивное тело совершенно перечеркивали образ классической бабули, что ждёт своих внуков с пирожками и борщом. Не будь у нее гардеробной, наша бабушка хранила бы в духовке свои туфли.
Она внимательно и бесцеремонно сканировала мою фигуру взглядом, характерным для нашего семейства, а потом расплылась в довольной улыбке.
— Слава богу, ты пошла в своего папку! Я так переживала, что с годами в тебе таки пролезет что-нибудь от твоей мамаши! Ну иди же сюда, мой камушек!
Она заключила меня в свои объятия, очень непривычные
— Это что ещё за нытьё?! — В шутку возмутилась она. — Это тебя в России научили такому безобразию?! Ну-ка! Не огорчай бабулю, соберись! — С этими словами она хлопнула меня по заднице и раскатисто захохотала. С ее немого разрешения фыркнул Томас и захихикал Саша.
Бабушка с минуту оценивающе разглядывала моих телохранителей, а потом заговорщицки улыбнулась всем троим:
— Камушек, ты бы видела, как этот парнишка места себе не находил. 2 месяца назад его чуть ли не силой выдворяли на службу к тебе, а всю прошлую неделю он шатался по дому, словно привидение, и требовал поскорее отправить его назад! Уильям даже предложил ему восстановиться в университете, так он совершенно серьёзно отказался, потому что его ждала ты.
Саша заржал в голос, ничуть не стесняясь бабушки, а Томас лишь невозмутимо наблюдал за нами с вежливой улыбкой на губах.
— Ба, а ты куда так рано? — Поинтересовалась я, уводя беседу в более мирное русло, но ощущая, как сердце обволакивало приятное тепло.
— Так у нас йога! И по твоей вине я уже пропустила пранаямы! — Ещё раз шлёпнув меня, бабушка подхватила с пола коврик и усвистела на улицу, откуда почти сразу до нас донёсся ровный гул заведённого двигателя вольво.
— Я вас поздравляю, — широко улыбнулся Саша, — скоро все гнездо будет в курсе вашего романа. Я жду Эркерта, прямо таки не терпится увидеть его лицо, когда он узнает, что…
Томас с силой дал Саше поддых, лишив того возможности закончить фразу.
— Это наше с Агатой дело, — почти с угрозой проговорил он. — И не вздумай трепаться об этом. А то ведь я тоже знаю твоё слабое место.
— Я вам не слабое место! — Возмутилась я, вклиниваясь в пространство между ними, где воздух почти затвердел от возникшего из ниоткуда напряжения.
— Уж поверьте ей на слово! — Раздался женский голос из-за моей спины. Я обернулась на звук и буквально не поверила своим глазам. Мне на встречу шагала высокая стройная блондинка с лицом нимфы и волосами, как у Рапунцель, собранными в высокий хвост.
— Моника?! — Мой радостный возглас прозвучал почти как ругательство. — Ты все ещё здесь?!
— Исполняю твои обязанности примерной внучки, стерва! — радостно проворковала она, крепко сжимая меня в своих объятиях.
Мона была моей ровесницей, ее отец был главой службы безопасности деда ещё до отца Томаса, но погиб при исполнении, когда на деда и моего отца было совершено покушение в 2001. Моника осталась сиротой и, в качестве благодарности за спасённую жизнь, дедушка взял ее к себе на воспитание. Большинство времени она проводила в пансионе, приезжая сюда только на каникулы, но это не помешало ей стать первой любовью Адриана и единственной моей подругой, которую Артур не смог подкупить. Кто знает, будь она здесь, когда взорвалась лживая новость о нашем инцесте, и, возможно, ее показания сумели бы нас спасти…