Потерянные Наследники
Шрифт:
Тихий жалобный стон, доносившийся откуда-то издалека. Я зажмурилась, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте, потом глубоко вдохнула и двинулась на зов, чувствуя, как от страха цепенели ноги.
Я узнала Френсиса только по клочьям рыжих волос, торчащим в разные стороны вокруг темного пятна в районе виска. Все лицо застилала кровь и, в той панике, в которой я пребывала, мне казалось, она сочилась даже из полуприкрытых глаз. Бедняга казался совсем беззащитным, подтянув к животу ноги и скрестив на груди руки. Поза человека, которого избили до потери пульса, и единственное, что оставалось в его силах — пытаться защитить
— Господи, Ненси, — прошептала я, падая рядом с ним на колени и даже не пытаясь сдержаться от слез. Он попытался что-то ответить, но я с ужасом поняла, что даже при всем желании он не смог бы этого сделать. Варвары, подосланные Артуром, выбили ему все зубы!
— Не волнуйся, я тебя тут не брошу. Мы сейчас попробуем тебя поднять и вытащить отсюда! Кивни, если это в тебя стреляли ночью.
Френсис не шевельнулся.
— Ты стрелял?
Кивок.
Уже хорошо, хотя бы в его теле не было пули.
— Ты стрелял в того, кто все это с нами сделал?
Кивок.
Сукин сын! Вот выберемся отсюда, я найду пистолет и добью этого выродка. Артур совсем с катушек слетел. Но времени не было, кто знает, когда он вернется за нами. Что-что, а шансов выжить на трассе при свидетелях было побольше, чем в брошенной автомастерской. Быстро задрав пончо, я, морщась от боли в пальцах и ладонях, отодрала край майки, чтобы хоть как-то зажать бедному Френсису кровоточащие десны. Я плакала и не скрывала этого. Весь прошлый вечер он пытался защитить меня, и вот какую цену заплатил. Одному богу известно, что сделали с Сашей.
— Сейчас мы попробуем поднять тебя, не бойся навалиться на меня, я сильная. Будет больно, мычи.
Это оказалось сложнее, чем я думала. Побои превратили внутренности Френсиса в одно кровавое месиво, поскольку стоило мне оторвать его от земли и перебросить руку себе через плечо, у него в груди что-то угрожающе зашипело, а в уголках рта выступила розовая пена.
— Черт! Черт! Черт! — Рычала сквозь слезы я. Мне пришлось опустить его обратно, чтобы не усугубить ситуацию еще больше.
— Добегу до дороги, чтобы поймать машину и вызову подмогу! Держись, Ненси! — Успела выпалить я перед тем, как сильный удар, отвешенный с ноги, пришелся мне прямо в спину. Я полетела вперед и, врезавшись лбом в каменную стену, упала прямо на Френсиса.
— Лежать, сучка! — Прозвучал над нами низкий мужской голос. Я не узнала говорившего, но голос звучал так глухо, будто его владелец прижимал ко рту шарф или руку.
Все плыло перед глазами, картинка мутнела из-за крови, сочившейся из свежей раны на лбу. Последнее, что я помнила — ноги в аккуратных брюках со стрелкой и начищенный до блеска ботинок, который спустя секунду вырубил меня одним точным ударом в живот.
Глава 31. Без вины виноватые
Один мудрец сказал: тогда лишь тайну двое соблюдают, когда один из них ее не знает. 8 лет мы полагали, что наша тайна не станет явной, ведь единственного человека, который мог хоть что-то сказать в свое оправдание, мы убили. А с мертвеца, как известно, и спроса нет. Нет, пока кто-то не начинает ворошить это хорошо прогнившее прошлое.
Так пусть же люди, волей случая втянутые
Алина
Он был уверен, что я спала весь перелет, но я просто хотела подольше нежиться в его крепких надежных объятиях. Его рука медленно перебирала пряди моих волос одну за другой, будто Адриан играл на арфе какую-то печальную нежную мелодию.
Пилот объявил о снижении. Под нами, должно быть, уже простиралась сияющая огнями бездна ночного Гамбурга. Наверно, Адриан улыбался, поскольку Томас, всю дорогу просидевший в кресле напротив вместе с Тайлером в обнимку, усмехнулся:
— Забрал из Питера все, что хотел?
— А ты?
— Все мое в Гамбурге.
Этот суровый телохранитель был так трогателен в своих чувствах к Агате, что я опасалась, как же он воспримет их страшный секрет? Он сумеет оправдать ее или начнет обвинять так же сильно, как несчастные близнецы сами винили себя все эти годы?
Я открыла глаза, не желая больше оставаться наедине с этими тревожными мыслями. Адриан, светился, словно нетерпеливый ребенок, вытянув шею и уткнувшись носом в иллюминатор. От вида его идеальных скул и приоткрывшегося в воодушевлении рта мое дыхание сбилось. Тело не забыло, что он творил со мной в конце минувшей осени. Я взволнованно закусила губу, и Адриан это заметил. Он легко поднял меня и усадил к себе на колени, закрыв нас обоих от посторонних глаз моими волосами. Невинные легкие поцелуи только распаляли во мне костер желания, и я не могла не дать ему волю, медленно проведя языком Адриану по губам.
— Жду не дождусь, когда мы окажемся в моей спальне, — шепнул он, сжав мое бедро. Его губы поймали мой тихий вздох, а шоколадные глаза глянули так, что я разом почувствовала себя безвольной обжорой, которая не способна устоять перед такой соблазнительной сладостью. Уильям Эркерт нервно покашлял, призвав нас к порядку.
— Да вы что, издеваетесь?! Как она могла пропасть?! — Спустя 20 минут на весь аэропорт гремел его голос. Дедушка Адриана был так зол, что покраснела даже шея. — Проверяйте радары, почему я должен учить вас делать ВАШУ работу?! Как нет?! Вы что же, хотите сказать, из неё вырезали чип слежения?! Ох и правда вырезали?!..
В тот момент я действительно испугалась за Томаса. Он был белее воротничка своей рубашки, на лбу пульсировала вена, и мне казалось, ещё одной дурной новости об Агате хватит, чтобы она лопнула.
Мы успели только сойти с трапа частного самолёта Эркертов, как водитель ожидавшей тут же машины вручил Уильяму разрывающийся от звонков телефон. Адриан даже не пытался скрыть свою ненависть к старшему брату. Будь его воля, он разрушил бы до основания весь аэропорт. Метаясь, словно тигр в клетке, он сыпал бесчисленными угрозами, и я совершенно не знала, чем его утешить. А когда его, наконец, удалось затолкать в машину, он только и мог, что сжать мне руку и, уткнувшись носом в мои волосы, уставиться в окно. Сердце разрывалось от беспокойства, мое вновь вернувшееся счастье оказалось быстротечнее летней ночи, но я все равно была с ним. С человеком, любовь к которому оставалась в моем сердце ни за что и вопреки. Мне даже не пришлось выбирать.