Потерянный дом, или Разговоры с милордом
Шрифт:
– Правильно! Дело говорит! – раздались возгласы.
– Разрешите? – встал со своего места Николаи.
Члены Правления обратили взоры на активного генерала, который удивил их еще на первом собрании. Глаза Серенкова вспыхнули недобрым огнем; он слишком хорошо помнил выволочку, устроенную ему генералом за дверями собрания.
– Можно, конечно, поставить постовых в каждом подъезде. Но почему только в вашем доме, товарищи? Давайте быть последовательными. Поставим по милиционеру в каждом ленинградском подъезде. И на каждом углу тоже. Почему бы не поставить?
– Милиционеров
– Совершенно верно. Сотрудников милиции может не хватить. Что же делать?
– Всем записаться в милицию! – воскликнула Клара Семеновна, вызвав общий смех.
– В этом есть резон, – продолжал генерал, переждав смех. – Только незачем нам надевать мундир.
Есть проверенная форма участия населения в охране общественного порядка. Я говорю о добровольной народной дружине…
Присутствующие как-то поскучнели. Думали, генерал предложит что-нибудь необычное, а тут – опять дружина!
– Вы отставник? – с вызовом спросил Серенков.
– Да. Именно так, – кивнул генерал.
– А мы работаем! Мы дружинники по месту работы. Между прочим, дежурим регулярно. Вы предлагаете и по месту жительства эту лямку тянуть?
– Где вы дежурите? – спросил генерал.
Серенков на секунду смешался, ибо членом никакой дружины не был, но тут же взял себя в руки.
– Это не важно.
– Мы – на проспекте Благодарности. Возле завода, – ответил Карапетян.
– То есть довольно далеко от родного дома, – подхватил генерал. – Вы знаете, от кого вам охранять граждан. От хулиганов. Но вы, к сожалению, не знаете, кого охраняете. Вы бережете покой неких абстрактных земляков. И только. Здесь же вы будете охранять своих близких, знакомых, соседей… Каждому живому существу свойствен инстинкт защиты своего гнезда.
– Значит, все-таки «своя рубашка ближе к телу»? – насторожилась Ментихина.
– Естественно, дорогая Светозара Петровна. И это обстоятельство надо использовать в общественных интересах. Добровольная народная дружина должна создаваться при каждом доме и охранять порядок вокруг своего дома. Тогда ее члены будут знать, кого они охраняют. Своих жен, матерей, детей, соседей… Это ведь так просто.
– А что? Верно товарищ говорит, – вступила Малинина. – Формально дежурим на производстве. Пошатаемся с повязками по людным местам и бегом домой. А здесь – все свои. В случае чего – только крикни!
– Управление, надеюсь, не будет возражать? – обратился генерал к Рыскалю.
Тот развел руками.
– Какие могут быть возражения…
– Вы думаете, так просто будет собрать на дежурство членов дружины? – возразил Файнштейн. – На работе нас обязывает начальство.
– А здесь – совесть! – воскликнула Светозара Петровна, на что Файнштейн только страдальчески поморщился.
– А пустующие квартиры немедля сдать под охрану милиции. Поставить сигнализацию – и все дела, – генерал сел.
Собрание оживилось. Предложения генерала показались простыми и разумными, а главное – возвращали кооператив к единению, к незабываемым майским дням сплоченности и доверия. Тут же стали обсуждать: кто и как будет дежурить, все ли члены кооператива должны быть членами ДНД или же только мужчины, какова периодичность дежурств, часы и тому подобное. Ответственность за создание дружины возложили на начальников групп взаимопомощи каждого подъезда. Настроение собрания поднялось. Забрезжил выход.
– Алкашей будем принимать? – спросила Малинина.
– Вот еще!
– А что они – не люди? – обиделась Вера.
– Мы с ними бороться будем, – объяснила Светозара Петровна.
– И они тоже будут. С собой будут бороться. Вы не знаете! Алкаши ужасно с собою борются, только в одиночку. Ответственность возрастет, – серьезно убеждала Вера.
Решили дружно – препятствий алкоголикам при записи в дружину не чинить.
Рыскаль подвел итоги заседания. Во время дебатов он отмалчивался, будто размышлял о чем-то. Наконец, выслушав всех и не вставая со своего председательского места под портретом Дзержинского, майор начал негромко:
– Я вот тут думал, товарищи… Последний месяц тяжелый был. Не налаживается у нас коммунистический быт. Огорчительно. Все ждем, когда на тарелочке поднесут. А надо самим строить. Товарищ генерал справедливо указал. Поймите меня правильно: я власть не хочу применять. И постовых в каждом подъезде могу вернуть, это не проблема, учитывая наше положение… Но хочется-то – без постовых! – воскликнул вдруг Рыскаль с такой болью, что присутствующие потупили глаза. Не ожидали от майора эмоций: всегда он был ровен и спокоен. Видно, сильно его допекли обстоятельства и горькие думы. – Дружина – это хорошо. Мы ее создадим. Но не только в надзоре дело. Я думал: устроим маленькую показательную ячейку. Как можно жить. Чтобы другие видели… Ан нет. Не получается. Снова попрятались в свои ракушки…
– Я же говорю, нужно чаще встречаться, – сказала Ментихина.
– Собраниями не поможешь… – вздохнул Рыскаль.
– Что же вы предлагаете, Игорь Сергеевич? – спросил Файнштейн.
– Если б я знал… Понимаете, я в деревне вырос. Семья большая. Все друг про друга известно: кто синяк набил, у кого штаны прохудились, кому мамка выволочку сделала… И про другие семьи всем известно, про соседские, потому что все на виду. А на виду жить лучше стараешься. Стыдно перед другими… Или вот в коммуналке, помнишь, Клава?..
– Я так вас понял, что вы хотите, чтоб весь наш дом был одной большой коммунальной квартирой? – опять спросил Файнштейн.
– Коммуналка – ведь она от слова «коммуна», – сказал Рыскаль.
– Простите. Всем известно, что партией и правительством взят курс на обеспечение трудящихся отдельными квартирами, – возразил Файнштейн.
– Курс-то взят… – снова вздохнул Рыскаль.
– Я не понимаю, – развел руками Файнштейн.
Вот на этой недоумевающей ноте заседание и закончилось. Разошлись тихо, каждый про себя обдумывая зароненную майором озабоченность. В самом деле, и так плохо, и сяк. Залезли в отдельные квартиры, знать ничего не хотим о ближних – какой же это коммунизм? Но неужто лучше коммуналка с постоянной нервотрепкой и неугасающим стыдом оттого, что приходится интимные стороны жизни выставлять напоказ? Куда податься?..