Потерянный дом, или Разговоры с милордом
Шрифт:
– Нет, это грубо. Все дело в искусстве разливания коктейлей. Серопян – мастер. Я бы назвал его художником.
– Значит, недоливает, – заключил Демилле.
– Алик учит интеллигентно пить, вот и все. В результате нет драк, правонарушений… Разве не к этому призывают нас партия и правительство? – подмигнул Зеленцов.
– Конечно, это так… – засомневался Демилле.
– Разумная частная инициатива должна поощряться, – наставительно сказал Зеленцов. – Выгода обоюдная. Государство получает план, общественность – культурное место отдыха, а мы – небольшие дивиденды…
Вечером
Бродвей сиял, колонки изрыгали звуки с немыслимым уровнем децибел, белые столики были расставлены по порядку, освободив у эстрады танцевальную площадку с пластиковым полом, подсвеченным снизу лампами.
Алик оценил работу на «отлично» и произвел окончательный расчет.
Появились еще две штатные работницы дискобара: сухопарая официантка Лидия и посудомойка Варвара Никифоровна. Они деятельно перетирали посуду, убирались на кухне и в моечной. Демилле пришлось свернуть свою постель и переехать в тесную кладовку, где стояли два финских холодильника и громоздились друг на друга ящики с коньяком.
Отпустив всех работников в начале первого ночи, Алик остался наедине с Евгением Викторовичем. Он ходил вдоль Бродвея, цокал языком, гладил стены небоскребов, заглядывал в пропиленные окна и время от времени включал различные световые эффекты. Насладившись, сел за столик с Демилле.
Евгений Викторович понял, что предстоит итоговый разговор, и, чтобы предупредить возможную неловкость, начал первым.
– Я уже ищу комнату, – сказал он. – Еще две-три ночи…
– Я не гоню, – Алик с улыбкой поднял ладони.
– Нет, ну все-таки… Не совсем удобно.
– Где работать будешь? – испытующе глядя на Демилле, поинтересовался Серопян.
– Найду.
– Найти трудно. На тебя всесоюзный розыск объявлен. Почему мне не сказал? Ай-ай-ай… – Алик покачал головой.
– Что?! – выдохнул Демилле.
У него сжало горло, а Серопян, щелкнув замочками «дипломата», извлек сложенный вчетверо большой лист бумаги, напоминающий афишу. Не спеша развернув его, все с тою же улыбкой он положил лист на столик. Это был информационный листок «Их разыскивает милиция». В среднем ряду фотографий Демилле увидел свое лицо и текст под ним, где сообщалось, что последний раз его видели в июле месяце в городе Севастополе, а также были перечислены приметы.
– Я не знал. Честное слово… – прошептал Демилле, с ужасом глядя на свою фотографию, окруженную физиономиями опасных преступников.
– Теперь знай, – сказал Алик, складывая лист.
– Откуда это у тебя?
– В милиции свои люди, – улыбнулся Алик.
– Ты им не сказал?
– Зачем? Их дело искать, пускай ищут…
– Что же мне делать? – спросил Демилле, с надеждой глядя на Алика.
– Ничего. Оставайся. Узнать тебя теперь невозможно. Будешь работать.
– Кем? Мы же закончили оформление.
– Будешь помогать Лидии, – спокойно сказал Алик и слегка прищурился, наблюдая, какое это произвело впечатление на собеседника.
– Официантом?! – Демилле вскочил на ноги.
– Сто пятьдесят. Больше не могу. Остальное чаевыми. Лидия одна не справляется, слишком много посетителей… – Алик будто не заметил его возмущения.
– Нет, никогда! – Евгений Викторович нервно заходил по Бродвею.
– Зря. Такой работы нигде не найдешь. Без паспорта, в розыске… Зря, – вздохнул Алик.
– Я подумаю… – Демилле снова уселся за столик.
– Подумай, – кивнул Алик.
Демилле закурил. Помолчали. Алик с наслаждением осматривал зал.
– А тебе не жалко денег – всем платить? – спросил Демилле с ехидцей.
– Деньгам оборот нужен.
– Не боишься?
– Чего? – Алик улыбнулся в высшей степени безмятежно.
– Прокуратуры, – резко сказал Демилле.
– Думаешь, жулик, да? – улыбка Алика стала печальной. – А ты подумал – на фига мне это нужно? – он обвел рукой помещение. – Я без этого свою тысячу в месяц имел, ни с кем не делился. Мне дело нужно, без дела не могу, пропадаю… Чтобы по высшему классу. Фирма. Не хуже, чем на Западе, понял? Что мы, не можем? За страну обидно.
Алик, и вправду, обиженно засопел, стал похож на ребенка с большой круглой головой.
– Я же тебя не обвиняю, – мягко сказал Демилле.
– Обвиняешь. Но я не обижаюсь. Как раньше было, уже прошло. Так уже не будет. Обществом движут деньги, а не идеи. Попробовали идеями двигать – жрать стало нечего. Я делец, да. Только лучше, если больше дельцов. Делец – от слова «дело».
– Значит, идеи уже не нужны?
– Почему не нужны? Нужны. На своем месте. Идеи нужны, творцы нужны. А толпе нужно хлеба и зрелищ. Как в Риме. У меня профессия – обеспечивать им зрелища. А ты двигай идеи. Я тебе не мешаю, но и ты мне не мешай…
– А ты философ… – улыбнулся Демилле.
– Почему нет? Философский кончал, – улыбнулся Алик.
Спал Демилле в кладовке. Снился ему белый пароход в синем море, который летел над волнами, не касаясь их килем и опасно лавируя между скалами, живописно торчавшими из воды.
Глава 34
ПРОЩАНИЕ
Сентябрь подполз в дождевых тучах и пролился на город мелкими тягостными дождями, вызывающими тоску и уныние. Первый школьный звонок глухо прозвенел в сыром воздухе, отдаваясь печалью. Черные зонты укрыли нарядную толпу детей и родителей перед школой.
Григорий Степанович тоже стоял под зонтом рядом с Ириной, а неподалеку, в низеньком строю первоклашек, с букетом гладиолусов в руках стоял Егорка, обернутый в прозрачную полиэтиленовую пленку с каплями на ней. За спиною у него висел новенький ранец, подаренный генералом.
Григорию Степановичу стоило большого труда уговорить Ирину принять подарок. После переезда с дачи Ирина отдалилась, как бы напоминая генералу, что они находятся в добрых отношениях, но не более. Егорка все чаще вспоминал отца, в особенности, когда шли приготовления к школе. «Почему он не едет из командировки? Он знает, что я пойду в школу? Знает?» Григорий Степанович пытался развлечь мальчика по телефону, но Ирина не давала вести долгих разговоров, все время торопила куда-то: то в парикмахерскую, то в поликлинику, то в магазин за тетрадками.