Потерянный дом, или Разговоры с милордом
Шрифт:
Майор Рыскаль встретил соавторов в Правлении за столом под портретом Дзержинского. Сочинитель не без удовольствия обозрел материализовавшиеся плоды своей фантазии: несгораемый шкаф в углу, карту города на стене, утыканную флажками и фишками. Заметил он и несколько деталей, не учтенных его авторским воображением, среди них бронзовый бюстик Ленина, коим придавлены были бумаги, лежавшие с краю стола.
Рыскаль поднял голову («воронье крыло» на месте!) и внимательно оглядел посетителей.
– Здравствуйте, Игорь Сергеевич, –
– Добрый день. Садитесь, пожалуйста… Чем могу служить? – майор указал на стулья.
Соавторы чинно заняли места напротив майора по краям письменного стола.
– Игорь Сергеевич, я пришел исправить ошибку, – начал сочинитель. – Дело в том, что в ваших документах я значусь зарегистрированным бегуном, в то время как я – прописанный летун.
Он назвал свою фамилию и номер квартиры, и майор, нимало не удивившись, полез в сейф, откуда вынул амбарную книгу. Там в алфавитном порядке были записаны все кооператоры с указанием необходимых данных: возраста, профессии, места работы.
– Ну, и где же вы были раньше? – спросил майор, ознакомившись с записью.
– В творческой командировке, – не моргнув глазом, соврал автор. Впрочем, не совсем и соврал.
– Странно получается… – скучным голосом начал майор. – Ваш дом подвергается такому, можно сказать, катаклизму… (При этих словах Рыскаль покосился на милорда.) А вы где-то в бегах, вместо того чтобы своим пером, можно сказать, помогать в беде. Не понимаю… Мы тут вынуждены охранять вашу квартиру, следить, чтобы ее не обворовали. Ее не обворовали, кстати?
– Нет, – сказал автор.
– Ну, и какое у вас дело? – спросил майор.
– Во-первых, я пришел известить вас, что вернулся. С порядками в кооперативе я знаком…
– Откуда? – подозрительно спросил Рыскаль.
Знал бы он, что сочинитель потратил немало восхитительных минут на разработку этих самых порядков! Но ведь не поймет Игорь Сергеевич, и правильно сделает. Это соавторам – баловство и роман, а ему – служба.
В этот миг, спасая автора, отворилась дверь штаба, и на пороге возник бравый дворник Храбров в синем комбинезоне и сапогах – бородатый и пышущий здоровьем.
– Игорь Сергеевич, бак номер три переполнен, надо ускорить очистку, – с ходу доложил Храбров.
– Хорошо, я позвоню, – кивнул Рыскаль.
– И еще – Завадовский бузит…
– Погоди, Сережа, – Рыскаль указал глазами на посетителей, давая понять, что разговор о Завадовском неуместен.
Дворник уселся в углу.
– А во-вторых, – без паузы вступил сочинитель, желая как можно дальше увести майора от выяснения своей осведомленности, – я хотел бы, чтобы у меня временно пожил мой родственник.
Он указал на милорда. Мистер Стерн учтиво поклонился.
– Знакомьтесь. Лаврентий Родионович, – представил соавтора сочинитель.
– Очень приятно. Рыскаль, – сказал майор.
– Он приехал из… Житомира, – продолжал сочинитель, некстати вспоминая, что какой-то литературный герой уже приезжал к кому-то из Житомира.
– Трудный вопрос, – замялся майор, поглаживая «воронье крыло». – Условия у нас больно… У вас ведь однокомнатная?
Майор выразительно посмотрел на автора, как бы говоря: разве вы не понимаете? пустить постороннего! это же разглашение!
– Вы имеете в виду бытовые неудобства или способность вашего дома к перелетам? Ни то, ни другое меня абсолютно не волнует… – рассмеялся милорд. – У одного моего друга летало целое государство!
Майор помрачнел и, не говоря ни слова, полез в ящик письменного стола. Оттуда он вытащил две одинаковые бумажки и протянул одну автору, другую милорду. Это были бланки подписки о неразглашении.
– Заполните, – сказал он.
Соавторы синхронно заполнили бланки, будто занимались этим с рождения.
– Прописывать официально вас не будем, Лаврентий Родионович, – понизив голос, сказал майор. – Думаю, вы вникнете в наше…
– Да я и паспорт не захватил из этого… – охотно подхватил милорд.
– Из Житомира, – подсказал соавтор.
Рыскаль придвинул к себе общую тетрадь, на обложке которой крупными буквами было написано: «Пустые». Он перелистнул ее и нашел страничку с номером 284. Там было написано: «Хозяин отсутствует по неизвестной причине». Рыскаль зачеркнул эту запись и сделал новую: «Квартира занята хозяином».
– Кстати, о птичках, – подал голос из угла Храбров. – Тридцать третья уехала, Игорь Сергеевич. Пометьте… Ключи сдала.
Он вытащил из кармана связку ключей, позвенел ими.
– Опять двадцать пять, – огорчился майор. – Кто там?
– Андреева Элла Романовна, дизайнер.
– Как?
– Художник-оформитель, – поправился Храбров.
– Причина? – Рыскаль нашел страничку с номером 33, принялся заполнять.
– Завербовалась в Воркуту на два года. Мебель вывезла к матери. Против временного заселения не возражает. С условием последующего ремонта…
Рыскаль записал все эти сведения в тетрадь, тяжело вздохнул.
– Видите, товарищ писатель… Не хотят люди понять. В Воркуте строить коммунизм они согласны. А в доме своем… – проговорил он с упреком.
– Ну, а я-то… – растерялся сочинитель.
– Вы, именно вы! – с неожиданной болью воскликнул майор. – Инженеры человеческих душ! О чем вы пишете?
– Лично я работаю над романом, – с некоторой надменностью произнес автор.
– Над романом… – горько усмехнулся майор. – А у нас люди разбегаются, в пустых квартирах притоны. Остальные граждане железные двери ставят с запорами и сидят тихо, как мыши!.. Над романом… Им коммунизм на тарелочке принеси и положь. Не могут даже присмотреть за соседской пустой квартирой.