Потерянный Эльф
Шрифт:
Сделать это было тяжело, неимоверно тяжело, но ему удалось. Едва архимаг заставил себя поверить, что это ему по силам, как все начало происходить именно так, как требовалось…
…когда солнце становится темным, и весь мир становится темным, когда все, отчего ты когда-то негодовал, вызывает лишь усталую снисходительную улыбку окончательного понимания, когда взгляд протестует от любого движения, ибо оно уже не имеет смысла, а последние мысли покидают сознание, и сущее становится сплошным приятным холодом, после которого нет уже ничего, только безбрежный мрак первородной, изначальной Тьмы… приходит освобождение! От злости, ярости, гнева, пламени, людей, общества, веры, любви. От всего грязного
Архимаг радостно засмеялся — проникшая в каждую клеточку тела энергия наполняла его одновременно и легкостью, и силой. Чародей отпустил на волю ненужные теперь магические потоки, обратив сияющий нестерпимым блеском взор на недвижимых Перворожденных. Повинуясь его небрежному жесту, вокруг тел вспыхнуло пламя, образовав аккуратное кольцо, внутрь которого была «вписана» руна из тел. Наступал решающий момент жуткого ритуала. Магия Жизни, которую он исповедовал, такая изменчивая и непредсказуемая, где только краткий миг отделяет существование от небытия, а небытие — от существования, где все его действия являются лишь предчувствием и предвкушением этого мига, была готова к действию.
О том, что эта магия не слишком-то соответствует общепринятым представлениям о магии Жизни, он никогда особенно не задумывался…
— Зачем ты это делаешь… принц?! — прохрипел чей-то голос, с трудом выталкивающий слова из перехваченного невидимой петлей горла.
Маг вздрогнул и с удивлением взглянул на говорившего, одного из тех, кто находился в круге. Эльф, чей маскировочный балахон обильно пропитался кровью из раненого плеча, не мог пошевелиться, но каким-то чудом умудрился преодолеть наложенное на всех пленников заклинание «Сомкнутых Уст». Перворожденный лежал на боку, и его лицо смотрело прямо на волшебника. Гримаса боли, ненависти и… жалости искажала прекрасное лицо Дивного.
— Ты знаешь меня? — лучезарно улыбнулся ему чародей, прекрасно зная, что их разговор все равно никто не услышит. — Назови себя, я не помню твоего лица. Говори, я разрешаю!
Раненый перевел дух — он по-прежнему не мог двигаться, но теперь получил возможность свободно говорить.
— Да, я знаю тебя, — сказал, будто плюнул эльф. — Ты принц-воин клана Забытых… Онтуэго… И да будет прокл… А-а-ааа!!! — Крик боли был настолько страшен, что содрогнулись даже закаленные ветераны, стоявшие в изготовившихся к бою рядах позади чародея.
— Разве ты забыл, что предсмертных проклятий боятся даже звери? — все также ласково спросил архимаг. — И поверь, я не такой идиот, чтобы позволить тебе произнести его до конца! Впрочем, это все так скучно… Ты разочаровал меня своей предсказуемостью, так что, думаю, на этом мы и закончим этот бессмысленный разговор… Да, и последнее: прости меня за такую постыдную и скучную смерть. — Онтуэго с насмешкой поклонился соплеменнику, в чьих глазах теперь плескался лишь животный ужас.
Принц-воин крутнулся на месте, мгновенно обратившись в окрашенный нежно-голубым цветом вихрь, наполнивший воздух низким, басовитым звуком. Ощутимо похолодало, по земле и траве стремительно побежала во все стороны хрупкая ледяная корка. Еще секунда — и столб ожившего холода двинулся вперед. Ни на миг не задержавшись, он перетек пылающее кольцо и оказался внутри круга. Огонь медленно изменил цвет на ярко-голубой и теперь тоже дышал морозом, а не жаром. Стоявший на наблюдательной вышке Вемиш судорожно стиснул враз побелевшими пальцами перила. Сверху ему было хорошо видно, как синий смерч движется в завораживающем танце по замысловатой траектории, с каллиграфической точностью выписывая составленную из пленников руну. С каждым пройденным метром смерч все увеличивался и увеличивался в размерах. Вемиш не видел, что происходит с эльфами, которые попали под действие волшебного вихря, но почему-то ему и не хотелось этого знать…
— Теперь я понимаю, почему остроухие постарались вырезать весь клан нашего архимага до последнего человека! В нем, похоже, все были такими же сумасшедшими… — негромко, так, чтобы его никто не услышал, проворчал доминус.
Басовитое гудение внутри воронки стало наполняться мощью. Звук становился все громче и громче, постепенно превращаясь в рев неведомого чудовища. Чудовища, что пока только насыщалось, но в скором времени собиралось заняться делом. В этот момент доминус искренне порадовался тому, что находится на его стороне.
Последний аккорд грохочущей музыки-рыка отзвучал. Пламя на секунду взметнулось до небес, скрывая и смерч, и все, что еще оставалось внутри кольца, и медленно осело. И вновь, как и на плацу в армейском лагере, тишину разорвал радостный рев тысяч глоток. На покрытой инеем земле стоял архимаг. Стоял, небрежно опираясь на длинный клинок пронзительно-синего цвета. Теперь он был без привычного одеяния волшебников — мешковатой мантии, — и его высокая стройная фигура казалась облитой слепяще-белым серебром. Услышав вопль за спиной, чародей мельком оглянулся и приветственно взмахнул рукой, порождая новый крик восторга. Вемиш облегченно перевел дух — кажется, все прошло так, как надо! Но что же медлит наш остроухий друг? Впрочем, нет, вот он пошел вперед, прямо на зеленеющую перед ним Стену Жизни. Сначала медленно, но с каждым движением все быстрее и быстрее. Вскоре Онтуэго уже словно бы летел над землей большими плавными прыжками. Пора!!!
Доминус подал знак, и ловившие каждое его движение сигнальщики вскинули трубы.
— Атака!.. Атака!.. АТАКА!!!
Шеренги дрогнули, делая первый шаг.
И одновременно с этим за спиной Онтуэго раскрылись два гигантских крыла — издали это выглядело именно так. Два огромных снежно-белых полотнища, окрашенных по краям черной, почти траурной каймой. Исполинские крылья совершили плавный мах, выплескивая в стороны растущий в размерах вал жидкого темно-синего, почти черного, пламени, с разгону накатившегося на зеленую стену. Магическое пламя, оторвавшись от крыльев архимага, захлестнуло ее, на несколько мгновений скрыв от глаз наблюдавших людей, и неторопливо покатилось дальше, стелясь по земле — и одновременно поднимаясь все выше и выше. Вемиш очумело тряс головой, пытаясь стряхнуть наваждение — и не мог этого сделать. Всюду, где прошел магический вал, не осталось ни одного дерева! Лишь льдисто поблескивала под лучами солнца ровная гладкая поверхность. От древнего магического заслона, простоявшей тысячу лет Стены Жизни, не осталось ни малейшего следа. Разрушительное заклинание Онтуэго не только разъялонерушимое защитное кольцо з'абаар, но и обратило в ничто протянувшиеся на десятки метров заросли перед ним — лишь парили холодом на голой земле сотни валунов, скрытых до сего момента среди хитросплетения ветвей.
А на подходе была уже вторая волна, стремительно накатывающаяся на это удивительное «поле», на этот раз не магическая — волна атакующих пехотинцев, орущих что-то грозное, но абсолютно непонятное — на таком расстоянии слова сливались в рев. Люди видели главное: дорога вперед отныне была открыта, и ни один из проклятых ушастых, столько веков считавших эти места своими, более не стоял на пути. А значит, пришла пора воспользоваться своим шансом! Шансом раз и навсегда покончить с высокомерными зазнайками, глядевшими на человечество свысока! О том, что впереди лежит Запретная Пустошь, последний рубеж которой и обороняли эльфы, никто из людей не думал, да, в большинстве своем, и не знал…