Потерянный континент
Шрифт:
Перед тем как высадиться, я велел ребятам заменить мягкие пули на стальные, запас которых был у каждого в поясе и в магазинах. Экипированные подобным образом мы могли легче управиться даже с тиграми, но следов их здесь видно не было, и я решил, что они остались на большой земле.
После еды мы пустились на поиски горючего, Тейлора оставили охранять катер. Я не мог по некоторым причинам оставить Снайдера одного. Я знал, что он был недоволен моим планом посетить Англию, и я не был уверен, что при первой же возможности он не бросит нас,
А в том, что он достаточно глуп, чтобы попытаться все это проделать, я был совершенно уверен.
Мы углубились приблизительно на милю в сердце острова и, проходя похожим на парк лесом, вдруг встретили, совершенно уже не ожидая этого, первые человеческие существа.
Приблизительно десятка два волосатых, полуголых мужчин отдыхали в тени громадного дерева. Увидя нас, они повскакали на ноги с дикими криками, похватав лежавшие рядом с ними копья.
Они умчались от нас ярдов на пятьдесят, затем повернулись и стали нас рассматривать. Явно осмелев из-за нашей немногочисленности, они начали потихоньку к нам приближаться, размахивая копьями и устрашающе вопя.
Они были невысокого роста, мускулистого сложения, to спутанными и тусклыми от грязи длинными волосами и бородами. Головы у них, однако, были хорошей формы, а глаза, несмотря на свирепое и воинственное выражение, были разумны.
Понимание этих особенностей, конечно, пришло позже, когда появилась возможность разглядеть их на более близком расстоянии и при обстоятельствах, менее чреватых опасностью и возбуждением. А в тот момент я увидел с изумлением, что там, где мы ожидали встретить цивилизованных и просвещенных людей, всего лишь дикари, пытающиеся на нас напасть.
Каждый из нас был вооружен винтовкой, револьвером и абордажной саблей, но пока мы стояли плечом к плечу перед наступающими дикарями, я почувствовал, что не хочу приказывать стрелять в них, сеять смерть и страдание среди незнакомцев, с которыми нам не из-за чего было ссориться. Я решил сохранять самообладание до того момента, когда мы сможем попробовать заговорить с ними.
Поэтому я поднял левую руку на головой, обратив ладонь к ним — самый естественный жест, означающий, с моей точки зрения, самые мирные намерения. В то же время я громко сказал им, что мы друзья, хотя, судя по их виду, они вряд ли могли знать пан-американский или староанглийский, что одно и то же.
В ответ на мой жест и слова они перестали вопить и остановились в нескольких шагах от нас. Затем, тот, кто был впереди остальных — явно главный или вождь — серьезно ответил на языке, хотя и в какой-то степени понятном нам, поскольку в основе его был английский, но до такой степени искаженный, что все-таки воспринимать его было трудно.
— Кто вы, — спросил он, — и из какой страны?
Я рассказал ему, что мы из Пан-Америки, но он только покачал головой и спросил, где это. Он никогда не слышал ни о ней, ни об Атлантическом океане, о котором я сказал, что он разделяет наши страны.
— Прошло уже двести лет с тех пор, как пан-американцы посещали Англию, — сказал я.
— Англию? — спросил он. — Что такое Англия?
— Но ведь это часть Англии! — воскликнул я.
— Это Велибитания, — заверил он меня. — Я ничего не знаю об Англии, а я живу здесь всю жизнь.
Я довольно быстро догадался о происхождении Велибитании. Без сомнения, это искаженное Великобритания — название, в прошлом обозначавшее гигантский остров, включавший Англию, Шотландию и Уэльс. Впоследствии мы слышали, как это название произносили Велибритания или Валибритания.
Затем я попросил его указать нам путь в Рид или Портсмут; но он опять покачал головой и сказал, что не знает таких стран. А когда я спросил, есть ли какие-нибудь города в этой стране, он не знал, о чем я говорю, поскольку никогда не слышал слово «город».
Я объяснил как мог лучше, сказав, что это место, где много людей живут вместе в домах.
— А, — воскликнул он, — так это лагерь! Да, здесь есть два огромных лагеря, Восточный лагерь и Западный лагерь. Мы из Восточного лагеря.
Употребление слова «лагерь» для того, чтобы описать скопление жителей в одном месте, навело меня на мысль о войне, и я спросил, кончилась ли война, и кто победил.
— Нет, — был ответ на этот вопрос. — Война еще не кончилась. Но она скоро кончится, а кончится как всегда тем, что западные убегут. Мы, восточные, всегда побеждаем.
— Нет, — сказал я, поняв, что он говорит о мелких межплеменных войнах своего острова. — Я говорю о Великой Войне, войне с Германией. Кончилась ли она и кто одержал победу?
Он нетерпеливо помотал головой.
— Я никогда не слышал ни об одной из этих стран, что ты говоришь.
Это было невероятно, но все же это было именно так. Люди, живущие там, где проходила война, Великая Война, не знали о ней ничего, хотя мы даже через двести лет после нее знали, насколько она была для них чудовищна, и живо интересовались ее событиями по ту сторону Атлантики.
Передо мной был житель острова Уайт, никогда не слышавший ни о Германии, ни об Англии! Я внезапно обратился к нему с новым вопросом.
— А какие люди живут на большой земле? — показывая рукой направление, спросил я.
— Никто не живет, — ответил он.
— Давным-давно, говорят, наши люди жили там по ту сторону воды, но дикие звери их так пожирали, что они перебрались сюда на бревнах и плавнике верхом, и никто не осмелился вернуться обратно из-за ужасных тварей, которые живут в этой страшной стране.
— А другие люди когда-нибудь приплывали к вам на кораблях? — поинтересовался я.
Он никогда не слышал слово «корабль» и не знал, что это такое. Но он уверял меня, что до того, как появились мы, он думал, что кроме велибитанцев, то есть восточных и западных жителей древнего острова Уайт, людей на свете больше нет.