Потерянный мир
Шрифт:
Она замолчала.
– Так ты это видела в той хижине? – спросил Купер.
– Там были весы с метрической системой и… – Эллис протянула стакан, чтобы он налил еще. – Что если наши видения, когда мы спустились в колодец, не были вызваны газом? Подумай сам, Уильям. Мы все видели одно и то же.
– Ты понимаешь, о чем сейчас говоришь?
– А ты? – Эллис отвернулась, словно получила пощечину. – Как думаешь, о чем расскажет Варинг, когда очнется? А Джамил? Я спрашивала Джессику и Фишборна. Они сказали, что он едва мог сложить два и два. А что он говорил возле колодца? Помнишь? Да и твои видения…
– Это были сны, – вяло возразил Купер.
– А что если нет? –
– Что значит? – Купер растерянно тряхнул головой. – Нет… Это… это…
– Именно так, Уильям. Подумай сам, как много могут объяснить наши новые знания. Сколько ответов они несут. Ответов на вопросы, которые, считалось, разрешить невозможно.
– Не думаю, что…
– Нет, Уильям. Думаешь. Вижу, что думаешь.
– Мы ничего не сможем доказать.
– Уверен? – в ее глазах вспыхнул дьявольский огонь. Купер покачал головой, отвернулся, подошел к окну. – Подумай об этом, – сказала Эллис.
Она допила скотч, поставила стакан на стол. Купер слышал, как она уходит, но не обернулся. «Я зацепила его», – сказала себе Эллис, осторожно прикрывая дверь.
В коридоре было тихо. Бра на стенах с трудом справлялись с темнотой. Выпитый скотч бодрил. Эллис зашла в комнату Варинга и долго наблюдала за тем, как он спит. Окно было открыто, комната наполнялась свежестью. Тяжелое дыхание Варинга смешивалось со звуками ночи. Эллис слышала далекие приглушенные голоса, рокот дизельного двигателя. Порыв ветра ворвался в комнату, колыхнув шторы. Сквозняк открыл дверь. Эллис обернулась. На мгновение ей показалось, что на пороге кто-то есть – слабая тень, которую едва мог уловить глаз. Ветер усилился, раздвигая шторы. С подоконника упала ваза с цветами. Ковер проглотил звук падения. Пролившаяся вода растеклась черным пятном.
– Черт! – Эллис подняла вазу, подошла к окну, чтобы закрыть его.
Девушка. Азиатка. Она стояла на зеленом газоне под окном и смотрела на Эллис. Свет фонаря с трудом дотягивался до ее ног. Лица было почти не видно…
– Эй! – позвала девушку Эллис. Голос заполнил комнату, но, казалось, отказался выходить за окно. – Ты меня знаешь? – Эллис выругалась, понимая, что если сейчас же не замолчит, то разбудит всех жильцов.
Она вышла на улицу, обогнула отель. Азиатка ушла. «А я что хотела?!» – Эллис запрокинула голову, пытаясь определить, где находится окно в номер Варинга. Откуда-то издалека долетел слабый, едва различимый смех. Эллис обернулась. Смех повторился. Казалось, он исходит отовсюду. «Может быть, Купер прав и все мы сходим с ума?» – подумала Эллис, вздрогнула, увидев застывшую далеко впереди азиатку. На плечах у нее была наброшена вязаная кофта, нарастающий ветер нещадно трепал короткий сарафан.
– Не бойся! Я не причиню тебе зла! – крикнула Эллис.
Мысли в голове путались. Реальность вздрагивала, уступая место воспоминаниям – лес, хижина, люди в хирургических масках и халатах, хирургический стол, девушка, обреченная умирать и рождаться. Снова и снова. «Нет. Это не могло быть реальностью», – подумала Эллис, бросая короткий взгляд на азиатку в сарафане. Азиатку из этой реальности. «Или же две реальности стали одним целым?»
– Пожалуйста, не убегай! – попросила девушку Эллис, пытаясь подойти ближе.
Азиатка что-то сказала. Язык был незнаком Эллис. Как и язык той девушки в хижине.
– Я просто хочу поговорить. – Эллис подняла вверх руки, надеясь, что язык жестов сможет убедить лучше, чем непонятные слова. – Не нужно меня бояться. – Эллис осторожно подходила ближе.
Азиатка не двигалась, но и не приближалась. Она стояла на месте, но Эллис казалось, что она не подходит к ней, а лишь уходит все дальше и дальше от отеля. Эллис обернулась, желая убедиться, что это лишь игра воображения. Отеля было не видно. Она вообще не понимала, где находится. Не было и девушки. Лишь ночь, ветер, шелест лиственных деревьев.
– Черт! – Эллис попыталась заставить себя не паниковать. – Это все в моей голове. – Она зажмурилась. – Это все…
В нос ударил резкий запах медикаментов. Реальность преломилась. Эллис вздрогнула, понимая, что не может пошевелиться. Она лежала на хирургическом столе, а вокруг нее стояли люди в масках и синих халатах.
– Что? – растерялась Эллис. – Как это? – Она попыталась освободиться, но не смогла, попыталась закричать, но из горла вырвались лишь слабые хрипы. – Отпустите меня! – взмолилась Эллис, увидев шприц в руках одного из докторов. – Пожалуйста, не надо. Не надо! – она услышала свой голос. Он был надломленным, чужим. Эллис не понимала его. Не понимала ни одного слова.
Холодная игла проткнула кожу, отыскала вену. Эллис напряглась, еще раз попыталась освободиться. Спина ее выгнулась, горло сдавили спазмы. Воздух отказался проникать в легкие. Перед глазами поползли красные круги. Эллис вцепилась пальцами в края стола, чувствуя, как ломаются ногти. Мир сжался вокруг нее. Все стало до безумия четким: каждая мелочь, каждый звук. Это длилось пару секунд, затем реальность взорвалась яркой вспышкой.
Эллис услышала, как запищали электронные весы, отсчитывая восемьдесят граммов. Тишина. Гул в ушах и боль в груди сменились опустошенностью. Эллис не могла дышать, но сейчас ей это было уже не нужно. Она поднялась над своим телом, увидела, как эта оболочка осталась внизу, на столе, в окружении врачей. Она хотела остаться, хотела заглянуть в глаза тех людей, которые могут сотворить такое с человеком, но что-то не позволяло ей задерживаться, что-то тянуло ее вверх, в небо, в его верхние слои, туда, где нет ничего, что принадлежит этому миру: ни слов, ни мыслей, ни воспоминаний, ни чувств. Все совершенно другое, непривычное, но знакомое, просто забытое. Забытое на время, на мгновение на фоне бессмертия и вечности. И Эллис шла к этому, тянулась, поднимаясь все выше и выше в небо. Но что-то было не так. Что-то заставляло ее вернуться. Сильнее и сильнее. Эллис пыталась противиться, но не могла. Единственное, на что хватало сил, – это крик: тихий, сдавленный.
Она жадно втянула в легкие воздух, открыла глаза, увидев застывших над ней врачей в халатах и хирургических масках. Электронные весы последний раз пискнули, закончив отсчет. Жизнь вернулась в тело. Эллис вернулась в тело. В свое тело. Возвращался и громоздкий физический мир. Медленно, неуклюже. Мысли, чувства, воспоминания. Врачи оставили ее, сделали какие-то записи. Эллис не двигалась. Мир навалился на нее, придавил к земле. Она пыталась вспомнить свой путь в небо, но не могла. В этом теле невозможно было испытывать те чувства, невозможно было мыслить, как она мыслила. Врачи вернулись, окружили ее. В руках одного из них снова появился шприц.
– Пожалуйста! – взмолилась Эллис. – Не надо. Не оживляйте меня, – хотела сказать она, но не успела. Горло снова сдавили спазмы. Мир вспыхнул перед глазами, чтобы тут же потухнуть, отпустить ее, позволить уйти. – Не оживляйте, – пробормотала Эллис, но слова потеряли для нее смысл. Все потеряло смысл.
Она снова стала бессмертным существом. Бессмертным в понятиях физического мира. И небо звало ее. Небо, в котором притаилась частица другого мира, дивного мира, древнего, мудрого, мира истины и бесконечного света…