Потерянный разум
Шрифт:
Таким образом, блок “красных и демократов” приобретает характер дееспособной политической силы, обладающей обоими необходимыми качествами — устойчивостью и динамичностью. Только такой блок может выработать проект «грамшианской революции» — революции в сознании, — без которой уже невозможно спасение. К такому блоку подтянется и основная масса «политичной» интеллигенции, которая сегодня по чисто житейским соображениям трется около «единой России». Предлагавшийся в начале 90-х годов блок “красных и белых” был ошибочной идеей. Те, кто условно назвали себя “белыми”, являются принципиальными и консервативными противниками советского проекта. Они, носители гибрида либерального и одновременно сословного сознания, отвергали советский строй и за идею социальной
Противников такого блока можно подразделить на два типа: противников по интересу и по идеалам. Из группового интереса против восстановления структур солидарного общества будут бороться небольшие по численности группы “новых собственников” и коррумпированной номенклатуры (в том числе и часть “номенклатуры оппозиции” как части новой номенклатурно-сословной системы). Из идейных соображений — те “левые”, от троцкистов до социал-демократов, что считали советский строй надругательством над марксизмом, а также те, для которых “преходящие дефекты” советского строя имели фундаментальное значение, а фундаментальные основания — вторичное (типа активистов общества “Мемориал”). Конечно, есть и малая влиятельная группа, у которой интересы и идеалы открыто совпадают — та, для которой Россия в принципе является враждебной культурой и ценна только как источник ресурсов разного рода. Однако реформа “съела” аргументы этой группы, которыми она воздействовала на массовое сознание.
С этой мыслью я начинал работу над этой книгой. В ходе работы эта мысль укрепилась, но одновременно обнаружились и большие трудности в ее осуществлении. Идейный раскол между разными частями интеллигенции оказался глубже, чем предполагалось, и по мере развития кризиса возникают новые трещины. Однако вырастает новое поколение образованных людей, для которых обиды и взаимная непримиримость, расколовшие советскую интеллигенцию, уже стали предметом истории далеко не первой важности. Есть надежда на то, что воля молодежи к жизни и ответственность стариков станут достаточно сильным цементом, чтобы склеить критическую массу нашей рассыпанной интеллигенции и соединить ее усилия в общем деле.
П.П.Гайденко. Проблема рациональности на исходе ХХ века. — «Вопросы философии». 1991. № 6.
А.Бергсон. Здравый смысл и классическое образование. — «Вопросы философии». 1990. № 1.
П.П.Гайденко. Проблема рациональности…, с. 9.
К.Маркс, Ф.Энгельс. Соч. Т. 20, с. 267.
Н.Хомский. Государства-изгои. Право сильного в мировой политике. М.: Логос. 2003. С. 29.
Кстати, на этом фоне замечательно выглядят те дифирамбы, которые тогда пел А.Д.Сахаров разуму и ответственности США. В телеграмме Картеру в 1976 г. он пишет: “Я уверен, что исполненная мужества и решимости… первая страна Запада — США — с честью понесет бремя, возложенное на ее граждан и руководителей историей” (А. Сахаров. “Тревога и надежда”. Нью-Йорк: “Хроника”, 1978). Правда, во второе издание этого сборника, вышедшее в 1991 г. в Москве (Изд-во «Интер-Версо»), эта телеграмма не включена.
В.Глазычев. Шумелки и
В начале ХХ века Макс Вебер сформулировал это так: «Эмпирическая наука неспособна научить человека, что следует делать, а только может указать, что он в состоянии сделать и, в некоторых условиях, что он в действительности желает сделать» (см. М.Вебер. Наука как призвание и профессия. — В кн.: М.Вебер. Избранные произведения. М.: Прогресс. 1990).
Известный канадский психиатр З.Липовский, обсуждая эту проблему на материале своей области, писал: «Слова «наука» и «научный», которые все мы так почитаем и легко используем для украшения наших верований, вовсе не однозначны и временами использовались для оправдания бесчеловечного отношения человека к человеку. Чисто научный и технологический подход к человеку может быть опасен, если он не подчинен гуманистической системе ценностей» (Z.J.Lipovski. Psychiatry: Mindless or Brainless, Both or Neither. — «Current Contents». 1990, № 1).
На опасность такого односторонне рационального сознания обращали внимание многие мыслители. Об этом много писал К.Лоренц, но уже и Ницше точно подметил, что развитая культура “должна дать человеку двойной мозг, как бы две мозговые камеры: во-первых, чтобы воспринимать науку и, затем, чтобы воспринимать не-науку; они должны лежать рядом, быть отделимыми и замыкаемыми и исключать всякое смешение; это есть требование здоровья” (“Человеческое, слишком человеческое”. М.: Мысль. 1990. Т. 1, ст. 251).
E.Pain. Sufrira Rusia el destino de la URRS? — “El Pais”, 25.06.1993.
Н.Хомский. Государства-изгои. С. 62.
“Независимая газета”, 03.01.1992.
Д.Лихачев. Я вспоминаю. М.: Прогресс. 1991, с. 228.
Что касается “всяческого принижения роли интеллигенции”, то тут у академика явное сужение сознания — отнюдь не только его друзья и родственники были интеллигентами, кое-что о “роли и значении” интеллигенции и другим людям известно. Кстати, сам академик, судя по его воспоминаниям, является именно врагом советского строя — вполне убежденным и сознательным. И ничего, получил и профессиональное признание, и статус, и далеко не самую низкую ставку жалованья.
“Известия Академии педагогических и социальных наук”. 2002, № 6, с. 19.
Исследование 1993 г. показало: “Лишь 13% советской правящей элиты конца 80-х годов оказались сегодня за пределами круга руководящих работников… Треть партийной номенклатуры сегодня находится на высшем уровне государственного управления, а еще треть занимает командные позиции в экономике. Если же опять чуть-чуть расширить границы элитарных должностей за счет “предэлитных” позиций или “второго эшелона элиты”, то мы найдем в этом кругу более 80% партийной номенклатуры” (Н.С.Ершова. Трансформация правящей элиты России в условиях социального перелома. — В кн. “Куда идет Россия?… Альтернативы общественного развития”. М.: Интерпракс. 1994. С. 151-155).