Потерянный родственник
Шрифт:
Гуров опять спустился вниз и присел на корточки возле Перфилова. В глазах фотографа уже появилась некая разумная искорка, и к тому же он узнал Гурова. Еле шевеля разбитыми запекшимися губами, он тоскливо сказал, вернее, просипел:
– Ничего себе вас отделали!
Гуров хмыкнул.
– Кто бы говорил, – пробормотал он и тут же спросил: – Вам лучше? Это хорошо, что вы очухались. Встать сможете?
Перфилов изобразил с лицом что-то такое, что должно было означать трагическое закатывание глаз.
– Да я уже дышать не могу!..
– Я говорю о том, что нам с вами позарез нужно сейчас подняться на крышу, – терпеливо произнес Гуров. – Иначе обоим каюк. Сюда едут.
– Кто едет?! – с ужасом спросил Перфилов, напрягаясь и мгновенно забывая про страдания.
– Откуда я знаю, кто к вам сюда ездит? – сердито отозвался Гуров. – Судя по вашей физиономии, это не слишком любезные люди. Теперь понимаете, что нам нужно срочно уходить?
– Но я не могу подняться, – растерянно пробормотал Перфилов. – Нога адски болит. И вообще все тело. И руки…
– Да, организм ваш восторга не вызывает, – нетерпеливо сказал Гуров. – Но выбирать не из чего. Закусывайте губу и делайте через не могу. Один я вас на крышу не выволоку. Максимум – могу снизу подсадить.
– А вы точно знаете… – заговорил Перфилов, захлебнулся в кашле и наконец закончил плаксиво: – Точно знаете, что сюда едут?
– Не говорите глупостей! – оборвал его Гуров. – И поднимайтесь! Надо уходить.
– А вы здесь для чего же? – обиженно спросил Перфилов. – Вы – милиционер. Должны меня защищать.
Гуров молча сгреб его за шиворот и рывком поставил на ноги. Перфилов вскрикнул и, выпучив глаза, снова закашлялся.
– Лезьте на крышу, идиот! – с угрозой сказал Гуров. – Иначе мы оба здесь сдохнем! Лезьте, ну! – Он подтолкнул Перфилова к лестнице.
Охая и причитая, тот кое-как взобрался на первую ступеньку и повис. Гуров подхватил его снизу и решительно пихнул вверх.
– Перебирайте руками, кисейная барышня! – грубо сказал он. – И не нойте. В следующий раз не будете напиваться до бесчувствия. Лезьте же!
С большим трудом ему удалось продвинуть Перфилова на две ступеньки выше. Но тот вдруг остановился и убежденно сказал:
– Я больше не могу.
Гурову ужасно хотелось отвесить этому разгильдяю хорошую оплеуху, но он подавил в себе это желание.
– Слышите шум? – спокойно спросил он. – Это за вами. Вы хотите, чтобы эти ребята опять вами занялись?
Действительно, снаружи послышался явственный шум подъезжающего автомобиля. Потом он стих, но зато где-то совсем близко раздалось эхо шагов и невнятная речь. На лице Перфилова отразилась паника. Он испуганно оглянулся на Гурова и срывающимся голосом попросил:
– Подсадите меня еще, пожалуйста!
Гуров подсадил. Хрипя как умирающий, Перфилов подобрался к самому краю люка, лег на него животом и кое-как вполз на крышу. И это было очень вовремя, потому что Гуров с нарастающим беспокойством констатировал приближение большой группы людей к их ненадежному убежищу. Когда совсем рядом раздались тревожные крики, он понял, что труп Вачика обнаружен и становится совсем жарко.
Одним махом Гуров взлетел по лестнице и опустил крышку люка. Некоторое время он стоял, выпрямившись во весь рост, и осматривал окрестности. Ветер трепал его волосы. Серые облака мирно ползли по низкому небу. Было тихо. Казалось странным, что среди такой тишины и покоя может существовать смертельная опасность и действовать отчаянные люди с оружием.
Гуров посмотрел на своего спутника. Перфилов лежал, уткнувшись лицом в залитую гудроном крышу, и тяжело дышал. Его знобило. «Укатали сивку крутые горки! – подумал Гуров. – Это приключение надолго ему запомнится. Вот только что за выводы он из него сделает?» Гуров покачал головой, вспомнив, как Перфилов недавно напомнил ему, что, являясь милиционером, Гуров должен его защищать. Такое утверждение трудно было оспорить, но при всем при том Перфилов был слишком снисходителен к своей персоне – снисходителен до безобразия и, кажется, совершенно не замечал этого.
– Скажите мне, как бандиты так быстро сумели выйти на ваших знакомых? – спросил Гуров, присаживаясь рядом с Перфиловым на корточки.
Фотограф скосил на него измученный глаз и простонал:
– Господи, какая разница! Ну, я обронил записную книжку с адресами, и что теперь?
– Теперь? – Гуров недоверчиво посмотрел на крышку люка. – Теперь нам с вами нужно переместиться на середину крыши, чтобы нас не могли заметить снизу. И чтобы мы могли контролировать люк. Пойдемте!
– Я уже не могу! Я умираю! – с отчаянием произнес Перфилов.
– Может быть, оно было бы и к лучшему… – сказал Гуров и, подхватив своего родственника за шиворот и за брюки, отнес, точно багаж, подальше от опасного места.
Перфилов был ошеломлен таким обращением, но возражать у него уже не было сил. Он действительно чувствовал себя крайне скверно, и Гуров прекрасно это видел. Перфилову требовалась медицинская помощь, но вызывать «Скорую» Гуров не спешил. Во-первых, его могли услышать люди внизу, а, во-вторых, вызывать врачей в это осиное гнездо означало подвергать их неминуемой опасности. Поэтому, когда Перфилов принялся скулить и между приступами кашля требовать отправить его немедленно в больницу, Гуров ему строго ответил:
– Пока все складывается таким образом, Геннадий Валентинович, что отправить вас сейчас можно только в морг, простите за черный юмор. Но вы должны ясно понять, что мы с вами находимся в отчаянном положении. Поэтому попробуйте хотя бы некоторое время вести себя по-мужски, ладно? Как только появится возможность, вам будет оказана помощь. Я лично подыщу вам лучшую больницу. Хотя, честно говоря, мне этого совсем не хочется. Очень уж мне не понравилось, с какой легкостью вы отправили к нам домой бандитов. Между прочим, Марию в тот вечер могли убить…