Потерявший
Шрифт:
– Добрый день, могу ли я пройти? – Оба охранника косо на меня посмотрели, явно недовольные тем, что их интересный разговор был прерван.
– Вы к кому и по какому вопросу? – Ответил мне один из них.
Здорово, Марк. Ты не знаешь не только, как сюда попасть, но и к кому ты идешь. Великолепно.
– Понимаете, мне очень нужно попасть к вашему комиссару, это очень важно, у меня есть информация по поводу одного из расследований, – решил соврать я.
– Джон, свяжись с Олденом. – Сказал один охранник другому, возле которого на столе лежал телефон.
Второй охранник, которого, видимо, звали Джон, взял телефон:
– Мистер Олден, тут какой-то мужчина пришел, говорит, что у него есть срочная информация по одному из расследований. – Потом он обратился ко мне. – Как вас зовут?
– Марк Лингард.
– Марк
– О пропаже нескольких человек.
В этот момент сотрудники отдела, которые находились неподалеку, слышавшие весь наш разговор, замолчали и обратили на меня внимание. Один из них особенно пристально смотрел на меня.
– Говорит «о пропаже нескольких человек». – Охранник по имени Джек пару секунд молчал. – Что сделать? Хорошо. – он обратился ко мне. – Прошу вас покинуть здание.
Чего?
– Почему?
– Мне сказали вышвырнуть вас, но я вам даю шанс уйти самому, – грозно сказал охранник.
– Вы не понимаете! – После моих слов оба охранника встали и начали движение в мою сторону. – Почему? Мою жену, возможно, похитили те же люди! – Они вплотную подошли ко мне, преграждая мне путь и легонько подталкивая к выходу. – Что вы делаете?! Я тоже сотрудник полиции! Я помогу вам в расследовании, только выслушайте меня!
Дверь захлопнулась. Охранники остались внутри, я – снаружи. Чувствуя себя раздавленным, я зашагал в сторону своего отдела. Это полный провал. Меня никто даже не выслушал. Не ожидал я такого гостеприимства от моих дальних коллег по службе. И что мне теперь делать? Мне явно сейчас не до работы. Глупо было вообще приезжать, если не считать подачу заявления о пропаже. Действительно, нужно брать отпуск, а дальше думать, что предпринять. А может, это плохая идея? Может, работа меня отвлечет от всего этого и не даст мне окончательно потерять голову? Нет, это бездействие. Этого допустить я не могу.
– Ну что? Что они сказали? – Спросил Хави, поджидавший меня у входа в отдел. Хотя кто его знает, может, он вовсе меня не ждал, а просто вышел на перекур.
– Ничего, меня не впустили.
– Как так вышло? – удивленным тоном спросил у меня напарник, поднимая вверх свои густые брови.
– Как, как, да просто! – Меня чуть ли не трясло. – Сказал, что у меня есть информация по делу, представился, меня вышвырнули.
– Скверно. И что ты собираешься теперь делать? – Хави докурил сигарету.
– Пока не знаю. Пойдем внутрь, – я махнул головой в сторону входа в отдел, – напишу заявление на отпуск, а там дальше сам буду искать свою жену.
– Как тебе помочь, друг? Я понимаю, что тебе сейчас плохо…
– Да ничего ты не понимаешь! – Не выдержал я. – Никто не может представить, какого мне сейчас! Как ты вообще смеешь мне такое говорить? У тебя даже никого нет!
Хави просто стоял и молчал, обиженно глядя на меня. Спустя пару секунд, весь разгоряченный, я схватил листок, написал заявление на отпуск задним числом, отнес его комиссару и без лишних слов покинул отдел. Постоял пару секунд, вызвал такси.
Что на меня нашло? Я отвратительно себя чувствую. Еще и Хави нагрубил, черт. Да, понимаю, что надо извиниться, но не могу. Как это будет выглядеть? О, привет, Хави, я тебе недавно нагрубил, ты меня извини, я не хотел. Так? На самом деле, именно так. Просто мне было сложно это сделать.
Я доехал до дома. Подошел к двери. Вдруг Ева там? Вдруг я открою дверь, а она меня радостно встретит? Может, мне вообще все это приснилось? Поворот ключа. Дверь открыта. Так тихо. Никого нет дома, кроме меня. Глупо было надеяться. Но что мне остается делать? Мне кажется, этот вопрос слишком часто всплывает в моей голове. Уже становится похоже на то, что я пытаюсь себя жалеть. Осталось только без сил лечь на диван, сложить руки, расслабиться и ни о чем не думать. Но то, что сил нет, это правда, не ел почти день. Надо, надо поесть, чтобы совсем с ума не сойти или не упасть прямо сейчас на пол. Открыл холодильник. Еда с позавчерашнего ужина… Вдруг это был последний наш ужин? Меня снова начала накрывать тревога. А если я ее не смогу найти? Я же без нее не выживу, не захочу жить. Стоп, успокойся. Но как? Вижу перед собой еду, которую она готовила последний раз, и мне это напоминает о Еве, вызывает крайне тревожные и пессимистические мысли. Отвлечься. На что? Я ужасно голоден, сейчас
Перекусив, я почувствовал, что мне необходимо поспать пару часов. Поставил будильник, упал на диван, закрыл глаза и почти сразу же уснул.
***
Я открыл глаза. Будильник даже не успел прозвенеть, спал я ужасно и очень мало. Мне снился странный сон. Мы с Евой еще с детства осознали наши чувства друг к другу. Наши родители тоже все понимали. Мы продолжали дружить семьями, но уже в более зрелом возрасте, когда пришла пора определяться, кем быть в будущем, началась неприятная череда разногласий и конфликтов. Когда родители Евы узнали о том, что я хочу стать следователем, они насторожились. Они начали аккуратно навязывать дочери свое мнение о наших отношениях. Они ей предвещали сложную, несчастную и бездетную жизнь. Предсказывали бессонные ночи, постоянное волнение за мое здоровье. Ева все понимала, но не прислушивалась к ним. Так как любила меня. Этот конфликт тянулся долго, с каждым месяцем только усиливаясь. Сложно назвать это сном, так как все это в действительности происходило. Сон отличается от реальности лишь своим концом. Ева прислушалась к своим родителям. Под напором ежедневного навязывания чужих мыслей, ее чувства ко мне начали ослабевать. Она не сказала, что не хочет быть со мной из-за боязни провести тревожную и несчастную жизнь, она просто разлюбила. Это случилось во сне. На самом же деле все было наоборот. Ева не слушала своих родителей, а они все продолжали давить на нее. Она пыталась им объяснить, что бесполезно ее чем-то пугать, так как она любит меня, а они ее не слушали. Дело дошло до свадьбы. Ева в самый последний момент позвала на нее своих родителей. Они не пришли. Ее это сильно расстроило, Ева чувствовала, будто ее предали, причем самые близкие для нее люди. После свадьбы она с ними почти не общалась. Не считая формальных телефонных звонков по поводу бытовых вопросов, они не разговаривали, тем более не виделись.
Как же сильно болит голова… И зачем я вообще решил поспать? Сколько сейчас времени? Я поспал всего полтора часа? Скверно. Итак, с чего начать? За ночь мне так и не удалось найти зацепку. Может быть, ее вовсе не похищали? Может, она сама решила убежать? Но вещи все на месте, да и куда убегать? К лучшей подруге? У нее муж и двое детей, не могу себе представить такое. Родители? Последний раз они разговаривали год назад, так что это просто невозможно. Тогда куда? Разве я давал ей повод на бегство? Хорошо ли я к ней относился? Разумеется. Но, может, она что-то скрывала? В ней долгое время теплилась мысль о кардинальном изменении своей жизни, усиливаясь с каждым днем, с каждым моим приходом домой? Нет, глупости. Быть такого не может. Исключено. Нет, моя жена никуда не убегала. Ее похитили. Опять тупик. Нет, не тупик, теперь я точно убежден, что ее похитили. Где? На работе ее видели, на парковке машины нет. Может, ее кто-то похитил в самой парковке, когда она подходила к машине? А похититель связал ее, отобрал ключи и сел за руль? Точно! Камеры. Они там должны быть. Я могу узнать, что случилось! Возьму с собой удостоверение, скажу, что нужны записи с камер для одного дела. Никто не спросит, для какого именно, никто не потребует доказательств того, что просмотр камер будет законным. Да о чем я думаю, обычные охранники, какое им дело до всего этого. Увидят удостоверение и все. Надо выезжать.
Оказавшись на месте, я сразу же убедился, что на парковке камеры действительно есть. Меня охватила надежда, мое тело тряслось в ожидании успеха. Каждый шаг давался с трудом – ноги то ускорялись, то замедлялись, то подкашивались.
Да где же тут кабина охраны… Должна же быть на первом этаже. А, вижу. Подойдя к кабинке, постучал в единственное маленькое окошко, которое там было, и подошел к двери. Ее отворил невысокий пожилой седой мужчина в стандартной униформе охранника – темно синие брюки с рубашкой, на которой блестела эмблема с символом и наименованием охранной службы.