Потешная ракета
Шрифт:
– Быстрее, быстрее, хочу книжки изучать! – торопила Феодосия стрельца.
И, прибежав в обоз, забралась в кибитку и окунулась в книги как в бирюзовые теплые воды бескрайнего моря, пронизанного то солнцем, то звездным светом.
Как всякая прилежная ученица приходской школы, куда довелось ей ходить два лета, Феодосия знала, как нужно овладевать науками – зубрить наизусть.
– Повторенье – мать ученья! – выстукивая указкой по поставцу, внушал отец Нифонт. – Сто раз прочти, на сто первый само прочтется. И тогда уж ничем из головы не выбьется.
Сей самый верный метод и применила с успехом Феодосия, изучая «Латинский лексикон». По наитию поняла, что то учебник для изучения другого, не русского языка, и говорят на нем в какой-то иноземной стране. Но в какой, Феодосия знать не могла. Может, в Речи Посполитой? А то и в Африкии? Но она, во-первых, надеялась, изучив лексикон, вызнать из него что-либо про театр. А во-вторых, наслаждалась, поглощая неизведанное знание о мире.
Повторив про себя и вслух одно и то же слово и выучив перевод, она перстом на подоле рясы несколько раз повторяла его написание, а потом на стоянке на память писала еще на песке. Сперва Феодосия твердила словеса, не понимая смысла, не умея связывать их между собой. Но после вызубрила краткие пояснения, предварявшие лексикон. И через две седьмицы взяла в руки книжку с надписью «De Fluminibus» и потрясенно перевела:
– «О реках»! О реках! Поняла! Олексей! Как толмач! Переложила со латинского языка на русский!
– Ну теперь с тобой можно в любые края ехать – не пропадем, – усмехнулся Олексей. – Что перевела-то?
– Посмотри, как думаешь, что на сей книжке написано?
– Откуда мне знать?
– Догадайся. Эту вещь почти каждый день зришь.
– Али хлеб?
– Нет. Она течет.
– Сца, что ли?
– Фу! Сквернослов! Река! Книга называется «О реках». Сама перевела!
– Молодица! И мне теперь полагается награда.
– Почему тебе?
– А кто книжки в монастыре выпросил? Игумен-то, сама видела, жаднее Кащея.
– С чего ты взял?
– А прибеднялся! «Нам бы лоскут крашенины да кус квашенины, боле не надо». А братия у него только что не в обносках ходила, вся в скаредье. Свинья по двору бегала тощая, как кочерга. У такого снега в зимний день не выпросишь. А я тебе три книги раздобыл, целый… как его? Скрипторий!
– Ну хорошо, молодец. Какую ж награду просишь тебе жаловать?
– Поцелуй в уста.
Феодосия замолчала.
– Без вложения языка, – пошел на уступку стрелец.
– Да про язык и речи нет! Давай другую какую награду? Хочешь, я тебе из книжки буду вслух читать?
Олексей оскорбленно глядел вдаль.
– Ну хорошо, – промолвила Феодосия.
Олексей встрепенулся и придвинулся ближе.
– Но не в уста, а хоть в лоб, – отказалась Феолосья. После чего вздохнула и быстро, едва коснувшись, задела губами лоб Олексея.
– Покойников и то крепче лобзают, – изрек Олексей.
Посидел молча и, взяв пищаль, спрыгнул с воза.
Через миг Феодосия услыхала выстрел.
Обомлев, сидела она, открывши рот и бояся вымолвить то, о чем подумала. Наконец с трясущимися поджилками начала выбираться из воза. Когда же встала на обочине и поглядела на другую сторону дороги, в лес, раздался грохот второго выстрела.
– Застрелился! – крикнула Феодосия. – Олексей застрелился! Ой, люди добрые!
Возы стали останавливаться, задерживая и те, что ехали позади. Едва же мужи разобрали сбивчивые выкрики Феодосии и побежали к лесу, как оттуда вышел стрелец, неся двух зайцев.
– Олешка! – загомонили возничие. – Ты живой? А монах рекши, будто застрелился.
– Застрелился? Чего ради? Совсем Феодосий умовредился. Я зайчатину вам на обед добыл!
Перспектива жаренного над угольями зайца всех обрадовала, и народ с веселием вернулся в обозы.
Феодосия пробежала вперед всех и юркнула внутрь, не зная, куда деть себя от стыда.
– Месяц мой ясный, – с ухмылкой вопросил Олексей, забрасывая добычу в таган, – с чего тебе приблазилось, что буду стреляться? Али с горя, что не получил лобзанья? Али из-за бабы на тот свет раньше времени пойду?
Феодосия молчала.
– Высокого ты о себе мнения! – Наконец-то Олексей, оскорбленный отказом Феодосии, нашел повод излить свои чувства. – Да по мне любая сохнет!
– Вот и слава Богу, что сохнут, – еще переживая позор, подала голос Феодосия. – А то думала, совсем ты один, коли на монахов заглядываешься.
– Нужна ты мне, ведьма!
– От черта и слышу!
И они отвернулись друг от друга.
Пораздергивав сердито складки на рясе, Феодосия, наконец, схватила латинскую книгу «О реках» и принялась за ее изучение. Олексей с обиженным видом держал поводья; впрочем, лошадь и сама мерно шла по дороге в череде обоза.
Сперва Феодосии приходилось почти каждое слово искать в «Лексиконе». Выручало, что каждая страница начиналась с большой буквы на фоне миниатюры, передающей содержание главки. Так, продираясь от слова к слову, прошла Феодосия всю книгу от начала до конца и вновь начала с начала. И когда изучила книгу в третий раз, смысл ее, местами воссозданный по наитию, вдруг открылся со всей ясностью. Как если бы рыла она упорно проход под землей, и вдруг от удара кайлом земляная стена вывалилась наружу и перед взором предстал вид долины, озаренной солнцем, с садами, пажитями, златоглавым градом и голубым лукоморьем, по которому плывут лебедями разноцветные раззолоченные ладьи да белопарусные струги. (Лукоморья Феодосия сроду не видела, а представляла море-окиян таким в воображении.)
Но самым потрясающим в трактате о реках оказалось то, что рассказано в ём было и о Сухоне! Правда, сперва Феодосия об том не догадалась, ибо название реки звучало на латыни как «суходонная». Но в третьем чтении (к тому времени куль с сущиком изрядно опустел, и Феодосия сидела на дне воза на соломе) стало ей ясно: река, что течет вспять, никакая другая, как ее родная Сухона!
Восторг оттого, что словеса вдруг сложились в правильную картину и открыли ей свой смысл, был так вящ, что Феодосия наконец-то заговорила с Олексеем.