Потомки Греев
Шрифт:
Стерва, не смотри на него! Он мой!
Глупо. Это слишком глупо. Какое я вообще имею право так говорить?
Со стороны зала послышались аплодисменты, и ведущий объявил наш выход. Ну, с Богом! На сцену уже вышли ученики, играющие первый акт. Как же хорошо, что не я первая выхожу на эту сцену. Мои нервы не выдержали бы такого напряжения и посреди зала, я бы точно забыла весь текст.
– Раен, твоя очередь.
Он кивнул и подошёл ко мне, склонившись, Раен прошептал:
– Пожелай мне удачи.
– Удачи, – так же тихо ответила я.
Раен слабо
– Фиби, прошу на сцену, – проговорила мисс Хилл.
О нет, вот и настало моё время. Я глубоко вдохнула и полностью сосредоточилась на спектакле. Только пьеса и ничего лишнего.
Я вышла на сцену, на которой царил полумрак. Казалось, все зрители уставились на меня, прожигая взглядом. Жюри сидело за столом, прямо напротив сцены. Они тоже внимательно смотрели на меня. Я подошла к синьору Капулетти и начала просить руки его дочери Джульетты.
– Но что вы мне ответите, синьор?
Парень, игравший эту роль, нервно посмотрел на меня, но всё же ответил:
– Я повторю, что говорил и раньше: мое дитя еще не знает жизни; ей нет еще четырнадцати лет; пускай умрут еще два пышных лета – тогда женою сможет стать Джульетта.
После продолжительно разговора с Капулетти, на сцену вышла Джульетта. Я посмотрела на неё стараясь сделать свой ненавистный взгляд хоть чуточку нежнее. Всё-таки это моя возлюбленная.
– Пришли вы исповедаться отцу? Не скройте от него любви ко мне.
Люсиль смерила меня уничтожающим взглядом.
– Признаюсь вам, что я люблю его, – гордо ответила она. Мне кажется, это был намёк.
– И также, что вы любите меня?
Я удостоилась ещё одного ужасающего взгляда.
Я снова была за кулисами и наблюдала за спектаклем оттуда.
Раен прекрасно смотрелся в этой роли. Мисс Хилл была права насчёт того, что он идеальный Ромео. Но этого же я не могу сказать о Люсиль. Она ведёт себя на сцене слишком вульгарно для молодой Джульетты и, по-моему, перебарщивает с флиртом!
Раен с Люсиль закружились в танце и он, нежно притянув к себе, поцеловал её. Я тут же отвернулась от этого мерзкого зрелища. В такие моменты, как этот мне хотелось убить эту Джульетту. Наконец, они закончили с поцелуем, и я снова могла смотреть спектакль. Послышались речи Джульетты:
– Что есть Монтекки? Разве так зовут лицо и плечи, ноги, грудь и руки? Неужто больше нет других имен? Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет. Ромео под любым названьем был бы тем верхом совершенств, какой он есть.
И снова мой выход.
На сцене была лишь Люсиль. Она лежала на кровати специально приготовленной для неё. Я подошла к ней с букетом цветов в руках и, изображая нежность и преданность, взяла её за руку.
– Цветы – цветку на брачную кровать. Увы, твой балдахин – земля и камни. Когда воды не хватит поливать, то для цветов даст влагу слез тоска мне. Мне каждой ночью будет долг святой носить цветы и плакать над тобой.
На
– Как, это изгнанный гордец Монтекки! Моей невесты брата он убил; она же, это нежное созданье, – как слышал я, – от горя умерла. Сюда пришел он, верно, надругаться над милым прахом. Я схвачу его!
Как и на многих репетициях, ранее, я схватила всё тот же ненастоящий меч и кинулась на Ромео. Он начал достойно защищаться. Я не сводила взгляда с его потемневших глаз, а он с моих. Мы дрались некоторое время, а потом, как и задумывалось, он «проткнул» меня своим мечом. На самом деле его меч прошёл всего в паре дюймов от моего тела, он просто насквозь проткнул одежду и с помощью оптического обмана, всем зрителям казалось, что я на самом деле убита.
Изображая поражение и смерть, я медленно осела на пол, зажимая рукой «раненое» место. Раен всё так же стоял на месте с опущенным мечом в руках.
– О, я убит! Когда ты милосерден – вскрой склеп и положи меня с Джульеттой.
Лёжа на холодном полу, я закрыла глаза. Теперь Парис мёртв. Мертва и я. Но пьеса продолжается. Хоть и не долго, но факт остаётся фактом.
Наконец в зале зажёгся яркий свет, и раздались громкие аплодисменты, значит, наш спектакль окончен. Я тут же ожила и поднялась на ноги. Все герои нашей постановки вышли на поклон. Я встала примерно посередине нашего ряда, рядом с Раеном и девушкой, которая играла мать Джульетты. Мы все взялись за руки и Раен ободряюще сжал мою. Я сжала его руку в ответ.
Все зрители стоя хлопали нам. Неужели у нас получилось?! Неужели я не забыла свой текст и остальные тоже справились с этим заданием?! Меня переполняло счастье.
Наш совместный поклон закончился и мы, расцепив руку, ушли за кулисы.
– Молодцы ребята, это была хорошая работа! – похвалила нас мисс Хилл.
Мне захотелось подойти к ней и расспросить о подробностях нашего выступления, всё ли смотрелось хорошо, все ли справились с ролью, но не успела сделать я и шага, как Раен притянул меня к себе и, встав прямо позади меня, на ухо, прошептал:
– Ты отлично играла, – его горячее дыхание обожгло меня. Я снова таяла. Я нашла в себе силы отступить от него и повернуться лицом к своему личному соблазнителю.
– А ты был великолепен, – улыбнулась я.
Раен тоже улыбнулся и на мгновение весь мир перестал для меня существовать.
– Жюри сейчас будут объявлять результаты. Пойдёмте на сцену.
Мы последовали за мисс Хилл на сцену. На ней уже стояли три группы участников. Наша группка встала с левого края сцены, и началось томительно ожидание вердикта судей. Они сидели за своим столом и тихо переговаривались. Двое учителей спорили друг с другом, остальные молча, писали что-то на листах. В зрительном зале опять началось перешептывание. Я просканировала зал взглядом, но родителей так и не нашла.