Потомки Нэнуни
Шрифт:
Слушая рассуждения удэгейца, Янковский проникался все большим уважением к людям тайги, их традициям: бери у природы ее бесценные дары, но не уничтожай их под корень. Старайся приумножить эти богатства, и они будут неиссякаемы. Это было в его духе.
Услышав, что семена и крохотные корешки вовсе не ценятся китайскими купцами, он тут же предложил старику собрать для будущего питомника весь посадочный материал. Обещал не обидеть.
Когда они возвратились на табор, все уже было готово к выступлению. Балаганы разобраны, котомки увязаны, костры надежно залиты водой. В стороне группа дружинников о чем-то жарко уговаривала Син Солле. Заметив возвратившихся, он подошел и сказал вполголоса:
— Теперь дом недалеко, кругом все спокойно, Микау Иванычи. Стрелять в лесу можно. Некоторые наши люди еще не видели, как вы камень на небе разбивать можете. Все очень хотят посмотреть. Вот, Ли Маза, Чжан тоже будет интересно. Можно всем показать, как Нэнуни стрелять умеет, а?
Янковский был в прекрасном настроении.
— Ладно, Солле, поищем подходящий камень. Только ты отведи людей в сторонку, как бы не задело кого осколком.
Он обернулся к вывороченному бурей кедру. Среди его корней, сквозь обмытую дождями землю, проглядывало несколько катышков сероватой гальки. Выбрав кругляк чуть побольше куриного яйца, стрелок вышел на середину лесной полянки. Син Солле уже отвел людей к опушке, и теперь все участники похода и гости, затаив дыхание, глядели во все глаза.
Михаил Иванович усмехнулся в бороду. Крепко держа правой рукой за шейку ложа готовый к стрельбе винчестер, он левой высоко подбросил камень. Голыш взлетел на высоту окружавших поляну кедров и на мгновение как бы завис в воздухе. Конечно, то был единственный миг, но мушка винчестера поймала его именно в то мгновение. Щелкнул выстрел. И, одновременно с ним, подобно облачку от разорвавшейся шрапнели, взорвался в воздухе маленький кругляш! Только мелкие осколки, как капли внезапно налетевшего дождя, дробно забарабанили по листве и траве. Несколько осколков пришлось по плечам и фуражкам восхищенных зрителей.
— Вот это да! — возгласы раздались сразу на трех языках.
Люди, не расстававшиеся с оружием ни днем ни ночью, по достоинству оценили этот выстрел.
— Да-а, Нэнуни, ничего не скажешь…
В ту же осень Ли Маза с товарищами принес на Сидеми небольшой берестяной туесок семян и несколько сотен двух-трехлетних корешков. Хозяин рассчитался щедро: тазов накормили, напоили, уложили спать, а наутро, кроме денег, снабдили продуктами, порохом и свинцом.
Старики осмотрели выбранный участок и одобрили. Вот где пригодились агрономические познания бывшего отличника земледельческого института. Он тщательно исследовал и подобрал почву, учел гумусный слой, освещение, водосток и сделал выбор, правильность которого подтвердили не только убеленные сединами корневщики, но и последующие десятилетия.
На нижней террасе сопки Просека был заложен первый в России питомник дикорастущего женьшеня, который стал базой для будущей плантации.
Сам Михаил Иванович, Ольга Лукинична, дети и все свободные от дел сидеминцы вышли создавать этот необыкновенный сад. Под пологом молодого широколиственного леса, между дубами, липами, ясенем и кленами вскопали длинные гряды. Большую их часть засеяли семенами, на меньшей расположили саженцы. Удобрениями не пользовались, только пропалывали и слегка рыхлили междурядья — дали женьшеню возможность расти и развиваться в своей естественной среде.
И результаты правильного подхода к делу сказались в ближайшие же годы.
ОЛЕНИ
Весной, едва распускался лес, Янковский подолгу просиживал на склоне облюбованной им сопки. В защитного цвета фуражке и куртке, его легко можно было принять за старый порыжевший пень: за плечами, как сухая ветка, торчал короткий карабин, на боку надломленным сучком висел нож. В руках он неотрывно держал легкий полевой бинокль. В такой позе, оперев локти на колени, можно сидеть и наблюдать часами, ничуть не утомляясь.
Михаил Иванович выбрал это место не случайно. Отсюда открывался вид на всю долину с ее полянами и перелесками, на большой массив молодого леса, уступами сбегающего к берегу голубого Славянского залива. Он давно обратил внимание, что матки с новорожденными оленятами чаще всего встречались именно здесь, что близость моря с его маскирующими утренними туманами и защищенные от ветров заросшие овражки располагали оленух приносить своих малышей в этом укромном уголке полуострова.
За последние дни уже несколько толстых маток осторожно проследовали в ярко зеленеющий лесной массив, но он их не тревожил. Рано. Пусть обживутся там и разрешатся…
Однако в это утро Михаил Иванович наконец увидел то, чего так настойчиво ждал. Из леса, на усыпанное одуванчиками поле вышла пастись пятнистая самка. Он навел на нее бинокль и взволнованно прошептал:
— Ага! Так, так. Значит, пора!
За маткой, цепляясь и запинаясь за все кустики и стебельки, покачиваясь, как пьяный, ковылял на длинных неокрепших ножках незаметный издали олененок. Янковский приподнялся, высматривая, как лучше подкрасться. Но легкий ветер внезапно изменил направление, потянул в сторону оленей. И хотя их разделяло несколько сот шагов, мать сразу уловила запах человека. Она вскинула голову, потянула носом. Потом, вздрогнув, подала какую-то команду малышу и быстрым шагом скрылась в лесу. Детеныш, хотя и неуклюже, но довольно проворно засеменил следом за ней.
Спутав и пустив пастись своего коня, Михаил Иванович сбежал с горы и осторожно ступил в чащу с подветренной стороны. Он был уверен: где-то здесь схоронилось еще несколько мамаш, но нужно поднять такую, которая принесла детеныша если не сегодня, то хотя бы вчера. Более взрослого не догнать.
В сыром полумраке весеннего леса пахло прелью, из-под ног прыгнула лягушка. Сквозь прошлогодний потемневший лист робко проглядывала острая травка, маленькие лопушки. Сочными коричневыми крючками пробивался любимый дальневосточниками съедобный папоротник-орляк.
Михаил Иванович двигался против ветра медленно и осторожно, мягко отводя ветки, заглядывая под каждый куст. Шел зигзагами. Миновал половину рощи, но ничего не обнаружил. Он остановился, соображая: «Чтобы наткнуться на роженицу, нужно особое счастье. Взять собаку — опасно, она в миг задавит такую крошку. Лучше завтра привести всех ребят, прочесать лес цепью…»
И вздрогнул — в нескольких саженях от него вскочила на ноги крупная, рыжая, в белых пятнах матка! Широко расставив большие уши, она несколько мгновений стояла не шелохнувшись. Потом, как обычно при тревоге, веером распушила белую шерсть окружающей хвост «салфетки», растерянно оглянулась, хрипло свистнула и запрыгала в чащу. Михаил Иванович пробежал вперед и заметил в кустах какое-то движение. Покачиваясь, словно длинноногий лесной паучок, между деревьев пробиралось миниатюрное пятнистое существо.