Потомки Нэнуни
Шрифт:
— Вот ты теперь и читай им сказки, с меня хватит. Раз таких интересных вещей не понимают, я больше не пойду. Нет, как вам нравится: «Интересно, как же. А теперь из другой книжки почитай!» — он передразнил скрипучую интонацию Митюкова.
— Нет, я посоветуюсь с папой и подберу, что он подскажет.
— Ладно, это твое дело. А я вот о чем хотел с тобой поговорить. Слушай, — Юрий атаковал сестру неожиданно и круто, — ты поддержишь меня, если я тоже попрошусь в Америку?
— Ты чего? Тоже, как Шура? Что вы оба с ума сошли по этой Америке!
— Нет, ты послушай, ведь мне скоро двадцать лет. У Шурки там Панама, Аляска, золото. Мне этого не надо. Я решил проситься года на три, хочу выучить язык и все то новое, что есть у них в сельском хозяйстве и коневодстве. Хочу побывать в прериях Техаса, поработать на фермах. Все это должно потом нам очень пригодиться!
Анна посмотрела на брата с любопытством:
— Это другое дело. Тогда просись. А я скажу, что беру часть твоей работы на себя. Зато, когда вернешься, — я поеду по России. Тогда ты меня поддержишь, ладно?
— Конечно, обещаю. Лишь бы папа отпустил меня в этом году. Я ведь знаю — от моей поездки будет польза всем. Может быть, и чистокровных лошадей удастся привести!
— Знаешь, сначала с мамой поговори, попроси ее. И скажи, что я — за. Мама поможет.
— Я тоже так думаю.
На следующий вечер в столовой после ужина состоялся семейный совет.
Михаил Иванович согласился не сразу, В самом деле, нелегко было надолго оставаться без двух старших помощников. Ян, хотя и заканчивает иностранную школу в Японии, сразу пойдет учиться в мореходное училище во Владивостоке. А Павлика только недавно отправили в первый класс в Иокогаму.
— Ты говоришь, хочешь учиться. Отлично. Но на отцовские деньги это каждый может. А ты докажи, что сумеешь сам заработать и на жизнь и на ученье. На дорогу мы тебе соберем, но содержать в Америке два-три года не сможем, знай это.
— Я ко всему готов. И на дорогу дайте сколько сможете, лишь бы хватило в третьем классе добраться. Вы ведь знаете, — я не боюсь никакой работы, а научусь многому.
— Так и быть, попробуй. Посмотрим, что выйдет. А если не осрамишься, года через два соберу денег, чтобы на обратном пути привез чистокровных английских производителей.
КУПЕЦ
Юрий собрался быстро. Во Владивостоке зашел к тетке Наталье Осиповне, одной из дочерей Куркутовых, у которых когда-то в девушках жила Ольга Лукинична. Муж тетки — коммерсант — дал к своему родственнику в Америке рекомендательное письмо.
На шевелевском пароходе Юрий пересек Японское море, прибыл в Иокогаму. Оживленный японский порт произвел неизгладимое впечатление. Скрежет трамваев, звонки и окрики босоногих рикш с высокими двухколесными колясками; длинные кимоно с широкими поясами, веера, зонтики; освещенные желтыми фонариками тележки ночных торговцев бананами, сладким картофелем и каштанами; дробный перестук тысяч пар деревянных сандалий «гета» — все это было необыкновенно и ново.
С большими трудностями купил самый дешевый билет третьего класса и доплыл до Сан-Франциско. Наконец Америка! Белые, черные, желтые лица. Невиданные костюмы, шляпы. Разноязыкая непонятная речь. Огромные трамваи и поток самых различных экипажей и повозок, влекомых крупными сытыми лошадьми…
Нужно было проехать с пересадками тысячи миль по совершенно незнакомой стране! К счастью, неожиданно помог добрый попутчик негр, с которым они как-то легче понимали друг друга. Помогло и точное, четкое расписание железных дорог. В общем, без знания языка, он все-таки преодолел огромное расстояние от Тихого океана до Миссисипи и добрался до городка Хайленд.
Домой писал аккуратно. Рассказал о том, что на океанских пароходах белым с «цветными» ездить не разрешается и во время мучительных объяснений при покупке билета в отвратительный, «улучшенный для европейцев» третий класс его единственный переводчик, едва выглядывавший из-за конторки, братишка Павлик так переволновался и расстроился, что расплакался прямо перед кассой. Описал свои мытарства в пути и наконец о том, что чета Хилди, к которым было адресовано рекомендательное письмо, оказала ему самый радушный прием. Хозяин разрешил построить на чердаке отдельную комнатку, в которой Юрий сейчас живет.
Работает на его, Хилди, молочном заводике, в свободное время помогает по хозяйству и усиленно изучает английский язык. В этом ему помогают миссис и мистер Хилди, которые относятся к нему, как к сыну.
Позднее писал, что на заработанные деньги купил велосипед, объездил на нем три штата, работал поденщиком на разных фермах. Изучал быт, технику, передовое ведение хозяйства и, конечно, продолжал совершенствоваться в английском.
Спал чаще на сеновалах, но питался, как здесь принято, за общим столом. Ходил за лошадьми, пас свиней, доил коров, помогал собирать и сушить фрукты. По воскресеньям хозяйские дочки катали его в экипаже.
Потом сообщил, что мистер Хилди обещал устроить его следующей осенью вольнослушателем в сельскохозяйственный институт. А весной он едет в Техас, будет изучать коннозаводство.
Свой первый, заработанный на ферме серебряный доллар хранит, как памятный сувенир для мамы…
От Александра долго не было никаких известий. Боялись, что погиб по дороге на Аляску. Но, наконец, оттуда, с севера, пришло долгожданное письмо. Шура писал, что они, четверо, в самом деле едва не погибли на пути в Клондайк. Под конец съели своих ездовых собак, тащили нарты на себе, голодали, обморозились. Но, слава богу, добрались, и теперь подлечились, окрепли. Сейчас уже застолбили на Юконе участок, приступили к промывке песка. Идет неплохо. Те, кому везет, зарабатывают здесь бешеные деньги…
Михаил Иванович внимательно перечитывал письма обоих сыновей. Юрием он был доволен. А над письмом Александра покачал головой и сказал слушавшим его жене и дочери:
— Не верю, чтобы Шурка добился большого успеха старателем. Для этого нужно быть настоящим мужчиной, а он неуравновешен и слабоволен. Я столько лет проработал на золоте и знаю: лучше не искать его под землей, — слишком ненадежно. Гораздо легче закопать, чем выкопать. Нужно уметь замечать и находить золото на земле!
Анна честно старалась заменить брата. В шароварах и куртке, с хлыстом в руке, с утра бывала в седле. То объезжала табуны, проверяя пастухов, то скакала на ферму племенного скота на берегу речки Сидеми. Издали ее легко было принять за плотного парня. В четырнадцать лет, прыгая с парнями через костер, Нютка зацепилась за корягу и рухнула в огонь. Все ахнули и растерялись, думали ей конец. А она выкатилась из костра и пылающим факелом нырнула в реку, отделавшись пустяковыми ожогами.