Потомки Шаннары
Шрифт:
Рядом с ним появился массивный силуэт в плаще — Падишар Крил.
— Пора отправляться? — тихо спросил он. Морган молча кивнул.
— Ты готов, горец?
— Готов.
Падишар посмотрел вдаль сквозь густую пелену и вздохнул.
— Не этого мы ожидали, верно? — с горечью сказал он. — Совсем не этого.
Помолчав минуту, Морган ответил:
— Не знаю, Падишар. Может быть, не так уж все и плохо.
Сегодня рано утром мятежники под руководством Падишара вышли из туннелей и направились на северо-восток, в горы. Тропы в горах были узкие и крутые и, кроме того, опасно скользкие из-за дождя, но Падишар решил, что лучше идти этим путем, а
Уже перевалило за полдень, сборный отряд приближался к месту немного севернее слияния притоков Мермидона, один из которых течет с востока, с равнин Рэбба, в этом месте река поворачивает на юг, к Радужному озеру. На обрыве, откуда горные тропы расходятся во все стороны, перед тем как разделиться на группы, отряд остановился на отдых. Повстанцы направились в Огненный Плес, где располагалось еще одно их укрепление, тролли — на север, в горы Чарнал, к себе домой. Падишар собирался вернуться в Тирзис на поиски Дамсон и пропавших долинцев. Путь Моргана лежал на восток, в Кальхавен, — он должен выполнить обещание, данное Стеффу. Через четыре недели все договорились встретиться в ущелье Дженнинссон. К тому времени тролли успеют собрать армию, а Движение вновь сплотит воедино свои рассеявшиеся отряды. Пора разрабатывать в борьбе с Федерацией новую тактику.
«Если к тому времени хоть кто-нибудь из них уцелеет», — тоскливо подумал Морган. Он совсем не был уверен в том, что дело пойдет гладко. Случай с Тил вселил в его сердце горечь и сомнение. Он знал теперь, как легко для порождений Тьмы и, следовательно, для их союзников-федератов внедриться в ряды повстанцев. Нельзя предугадать, кто окажется врагом. Предательство может подкрасться с любой стороны, и, похоже, так оно и будет происходить. Как им защищаться, если неизвестно, кто заслуживает доверия, а кто — нет?
То же самое беспокоило и Падишара, Морган это знал, хотя предводитель повстанцев ни за что бы в этом не признался. Морган наблюдал за ним, пока они уходили с Уступа, и все это время Падишару за каждым поворотом чудились призраки. То же самое творилось и с Морганом. Он чувствовал, как черная, леденящая тоска овладевает им, будто собирается превратить его в кусок льда. Да, им обоим лучше на некоторое время расстаться.
— Тебе не опасно показываться в Тирзисе? — внезапно спросил он Падишара, скорее желая нарушить затянувшееся молчание, чем получить ответ на свой вопрос.
Падишар пожал плечами:
— Не более чем обычно, но я замаскируюсь. — Он слегка пригнул голову под порывом дождя и ветра. — Не беспокойся, горец. Все будет в порядке. Я уверен в этом.
— Меня беспокоит, что я не иду с тобой. — Морган не мог скрыть горечь, прозвучавшую в его словах. — Это я уговорил Пара и Колла отправиться туда или, по крайней мере, приложил к этому руку. Однажды я уже бросил их в Тирзисе и сейчас бросаю снова. — Он устало опустил голову. — Но другого выхода я не вижу. Мне необходимо сделать то, о чем меня просил Стефф. Я просто не могу…
Слова застряли у него в горле — он вдруг вспомнил о том, как умирал его друг. Острая и резкая боль потери снова
Падишар положил руку ему на плечо:
— Горец, ты должен выполнить свое обещание. Ты обязан это сделать. Когда закончишь дела, возвращайся. Долинцы и я, мы будем ждать тебя и тогда начнем все сначала.
Морган молча кивнул, все еще не в силах говорить. Он почувствовал на губах вкус дождевых капель.
Падишар придвинулся к нему:
— В этой борьбе мы делаем то, что должны делать, Морган Ли. Мы свободнорожденные, как гласит наш общий девиз: люди, гномы, тролли — все мы. Это наша общая война. Поэтому отправляйся в Кальхавен и помоги тем, кто нуждается в твоей помощи, а я пойду в Тирзис и буду делать там то же самое. Но мы не забудем друг друга, правда?
Морган кивнул:
— Да, Падишар, не забудем. Падишар отступил на шаг.
— Ну что же, тогда возьми вот это. — Он протянул Моргану кольцо с изображением ястреба. — Когда я снова тебе понадоблюсь, найди Мэгги Ро в «Свистке» в Варфлите и покажи ей это. Она будет знать, как меня найти. Это кольцо уже выполнило свое назначение один раз, выполнит и во второй. А теперь отправляйся. Удачи тебе.
Он протянул руку, и Морган крепко стиснул ее:
— И тебе, Падишар.
Падишар Крил рассмеялся:
— Непременно, парень, непременно.
Он пошел туда, где в роще могучих пихт его ждали повстанцы и тролли. Все, кто мог встать, встали. Прозвучали слова прощания. Кхандос обнял Падишара, остальные похлопали его по спине, те, кто лежал на носилках, протянули ему руки.
«Даже после всего происшедшего он остался для них единственным, кому они были готовы повиноваться», — с восхищением подумал Морган.
Он наблюдал, как тролли отправились на север, их массивные фигуры затерялись среди скал и деревьев.
Теперь Падишар смотрел на него, Морган на прощание махнул рукой.
Он повернул на восток, к предгорьям. Лил дождь, и он низко нагнул голову, чтобы защитить лицо. Горец не отрывал глаз от лежащей перед ним тропы, а когда решил обернуться, чтобы в последний раз посмотреть на тех, с кем странствовал и сражался, никого уже не увидел.
Тогда он внезапно вспомнил, что не сказал Падишару о магии, которая, как выяснилось, все еще жива в мече Ли, спасшем жизнь им обоим. Не рассказал, как умудрился одолеть Тил, как справился с порождением Тьмы. У них было слишком мало времени. Но причина заключалась не только в этом. Было что-то такое, чего он до конца не понимал. Например, почему в клинке осталась магия. Как он смог призвать ее себе на помощь? И что же теперь? Хватит ли ее, чтобы еще раз спасти ему жизнь, если понадобится?
Осторожно спускаясь по склону, он растворился в дождевой пелене.
Пара Омсворда куда-то несло.
Он старался не спать, потому что сны мучили его. Но и не просыпался, потому что, проснувшись, оказывался в реальности, от которой так отчаянно хотелось убежать. Он просто балансировал на грани сна и реальности, как-то удерживаясь в сером пространстве между тем, что было, и тем, чего не было, его мозг не мог ни на чем сосредоточиться, и, только зарывшись в глубину воспоминаний, разбросанных и несвязных, он чувствовал себя в безопасности от прошлого и будущего. На него накатывало безумие, но он был только рад этому. Оно рассеивало и искажало его чувства и мысли, давало ему укрытие, стеной отгораживало от всего, — и это было то, в чем он нуждался.