Потомство для зверя
Шрифт:
Уголок его губ приподнимается в ухмылке.
— Помнишь правила?
— Ты медленно считаешь до десяти, и я прячусь в лабиринте. Если поймаешь, то мне конец.
От его глубокого смеха у меня бегут мурашки.
— А если это окажется слишком?
— Я говорю «сдаюсь».
— А если не сможешь говорить?
— Три резких удара, основанием ножа
— Хорошо.
— Ты делал это раньше? — мой голос поднимается на октаву.
— Не в лабиринте, — говорит он.
Я прикусываю нижнюю губу, размышляя, разрешала ли Ария Маркос ему гоняться за ней по квартире, которую он для нее снял, или они делали это до того, как она изменила ему с Танатосом. Может быть, эта женщина даже не была Арией. Такой мужчина, как Лу, может заполучить самых разных подружек.
— Не думай о ней, — говорит он.
— Я и не думала, — отвечаю я.
— Ты злобно выдохнула.
Я потираю затылок.
— Ладно, может быть, я и думала, но мне просто интересно, была ли у тебя целая вереница женщин с сумасшедшими причудами...
— Хелен, — он останавливается.
— Что?
— Я был с Арией с шестнадцати лет до того дня, когда она сказала мне, что беременна ребенком от другого мужчины. После этого никого не было.
— Даже когда ты позволил ей жить в твоем доме?
Его губы сжались.
— Даже тогда. Она могла трахаться с кем угодно, но выбрала ублюдка, который лишил меня глаза. После этого я перестал обращать внимание на женщин.
— И поэтому ты предложил мне родить от тебя детей? — спрашиваю я.
— Возможно, это был момент безумия, — бормочет он. — Я не должен был ставить тебя в такое положение.
Я сужаю глаза. В тот день он говорил по-другому. Я не могу понять, идет ли он на попятную, приходит ли наконец в себя или меняет тактику.
— Но ты все еще хочешь иметь семью?
Он кивает.
В горле у меня пересыхает, и я сглатываю, пытаясь подобрать нужные слова. Лу — это все, что я могла бы пожелать в мужчине. Он сильный, добросердечный, решительный, в его характере есть редкостная глубина, перед которой трудно устоять.
Мне нравится, как он нежен с Гермионой и как он заботится о тех, кто нуждается в защите. Нравится, как он выглядит, как целуется и как может превратить меня в лужицу вожделения. Но какие бы чувства я к нему не испытывала, я никогда не смогу стать для него суррогатной матерью.
— Я много должна тебе, — говорю я.
Он отпускает мою руку и проводит ладонями по моим плечам.
— Я подумал об этом, и мы квиты.
— Как это понимать?
— Ты
От удивления у меня открывается рот.
— Но...
— Давай сосредоточимся на охоте.
Я смотрю на него, пытаясь заглянуть сквозь повязку в его душу. Может быть, черты лица Лу и являются нейтральной маской, но он все еще мечтает о семье. Я хочу помочь ему, но не могу представить, что мне придется девять месяцев вынашивать ребенка, кормить его, лелеять, пока буду беременна другим, делать все это снова, лишь бы уйти.
— Ты прав, — я заставляю себя улыбнуться. — Нужно сосредоточиться на практике.
Я снова беру его за руку и веду вдоль лабиринта, который сейчас прекрасно ухожен и выглядит как миниатюрная версия того, что находится во дворце Хэмптон-Корт23. Живая изгородь, украшающая вход, достигает семи футов в высоту, а железные перила видны сквозь подстриженную листву.
Мое сердце начинает учащенно биться, и все мысли о предстоящих неприятностях с Танатосом и ревности к Арии Маркос ушли на задворки сознания.
Вчера вечером он намекнул, что планирует трахнуть меня, а сегодня утром попросил сделать тест на овуляцию. Поскольку он оказался отрицательным, я могу только представить, о чем он думает.
— Мы пришли, — говорю я.
— Ты уверена в этом? — спрашивает он.
Я провожу руками по его груди, отчего у него раздуваются ноздри.
— Передумал?
— Нет, — рычит он.
— Хорошо, — я поднимаюсь на носочки и чмокаю его в губы. — Кстати, если я выиграю, будешь ходить с синими яйцами.
Он хихикает, его дыхание учащается.
— Удачи тебе, любимая.
Усмехнувшись, я отстраняюсь и возвращаюсь в лабиринт. Живая изгородь возвышается вокруг, как крепость из листьев, и мои ноздри наполняются свежим ароматом листьев.
Лу остается на месте, его грудь вздымается и опускается от учащенного дыхания. Он с нетерпением ждет этого события, как и я, хотя мое волнение сдерживает страх.
— Отсчет начинается, — говорит он.
— Подожди! — я вскрикиваю и поворачиваюсь, чтобы убежать.
— Десять.
— Черт.
Почему-то я думала, что он даст мне минуту или две на подготовку, но времени на то, чтобы сориентироваться, нет. Я бегу по коридору лабиринта, сердце колотится в такт шагам. В конце я поворачиваю налево, затем резко направо.
—Девять.
Впереди - тупик. Я верчусь на месте, сворачиваю в другой конец. Все мысли о том, чтобы запомнить маршрут, исчезают из-за сложности лабиринта. Надо бы подняться, но живая изгородь слишком высока, и я делаю так много неверных поворотов, что теряю всякое представление о направлении.