Потому что (не) люблю
Шрифт:
— Бля, Кирей, ну хорош! — крикнул я ему в спину, но он, не обернувшись, ушёл в гостевую на первом этаже.
А ближе к полудню, упрямо повторяя, что так будет реально лучше, он заявил, что перебирается в гостиницу.
— Я, может, баб хочу водить и бухать сутками напролёт, а мне приходится под вас строиться. Не, я лучше на волю.
— Без обид, братан?
— Да какие обиды, Даныч. Милые бранятся — только тешатся, а я просто не хочу сдохнуть от вашей случайной пули.
В его словах всё ещё слышалась обида, но мне, если честно, полегчало, хотя осадочек от самого себя, конечно, остался поганый. Пытаясь загладить косяк, поселил Кирея не в гостиницу, а в одни из своих апартаментов для приезжих вип-партнёров.
Договорились
Встретились с ним уже через час, пересеклись, в буквальном смысле, на ходу — на парковке возле центрального парка. Я подсел к нему в машину и он, без долгих вступлений, перешёл к делу:
— В общем, на счёт металлургии я не передумал — как была не моя тема, так и осталась, но у нас с тобой неожиданно нарисовались другие точки соприкосновения. Анжелика, кстати, подсказала, что значит, женский взгляд со стороны! И хотя то, что она подсказала само по себе примитивно, но на этой основе у меня выстроилось такое предложение, которое разом покроет и твои, и мои проблемы.
Я моментально напрягся, не ожидая от этой стервы ничего хорошего.
— Если помнишь, — продолжил Горовец, — у меня с Лебедевыми сейчас проект по поводу жилищного комплекса на Волге. Размах грандиозный, по масштабу сопоставим со столичным, если не с Европейским вообще. Комплекс станет визитной карточкой города, жемчужиной. Все воротилы бизнеса и политики, звёзды эстрады и просто олигархи не будут вылезать отсюда круглый год. Только настоящему размаху мешает ландшафт. Берег у нас там слишком уж обрывистый и спецы говорят, что при таком течении править бесполезно, да ещё и на судоходном форватере, где нам в принципе не дадут менять русло. Понимаешь?
Я понял. Сразу. И всё бы ничего — бизнес предполагает собой смелые решения больших задач, если бы не Маринка.
— Я понимаю, Дмитрий Николаевич. Но «Птицы» принадлежат мне только формально. На самом деле хозяйничает там жена, она этот центр создавала, выстраивала, пестала. Она его не отдаст, он ей слишком дорог.
— Ты меня не дослушал, Данила Саныч, речь ведь идёт не просто о продаже. Та сумма инвестиций, которую ты ищешь, скажем прямо, весьма нехилая даже для меня. И ты прекрасно это понимаешь, поэтому и пытался с самого начала подкатить ко мне. Я так же знаю, что ты обращался и к другим инвесторам, но никто из местных твой размах не тянет. Тебе сейчас либо реально на Москву выходить, либо со мной договориться. А можно и сразу двух зайцев — и Москву и меня заполучить. Как? Через твой центр. Сам посуди, Лебедевы — это и есть Москва, бабла у них достаточно, я заинтересован чтобы они зашли сюда, поэтому пойду тебе навстречу, хотя, сам знаешь, металлургия — это не моё. Давай так — ты передаёшь мне территорию своего центра, и она идёт в зачёт части суммы, которую мы с Лебедевыми тебе инвестируем. При этом, нам нужна только земля, то есть все строения пойдут под снос. Цена голого участка в разы ниже твоего застроенного комплекса, но я дам не просто полную цену за комплекс, а накину сто процентов за срочность сделки. Это уже порядка двухсот миллионов, которые ты получишь к концу этой недели, и тебе даже не придётся их мне возвращать. Оставшуюся часть инвестиций ты получишь равными долями от меня и от Лебедевых в течение ближайших трёх недель. Что скажешь?
А что я мог сказать? Это было шикарное предложение! Не просто шикарное, а похожее на глас Божий: «Ты молился, я услышал — так бери и пользуйся моей добротой!» И даже плевать на то, что Анжелка, кидая Горовцу идею, скорее всего просто хотела подгадить, пустив между нами с Маринкой кошку. Но вот сама Маринка…
— Мне нужно переварить это, Дмитрий Николаевич.
— Ну понятное дело! Я бы на твоём месте тоже охренел! — рассмеялся он. Глянул на часы. — Давай завтра в это же время, да?
— Мало. Не хочу с кондачка.
— Ну-у-у, — скривился Горовец. — Ты сейчас как мой Юрка. Тот тоже на словах быстёр, а как до дела доходит — мямлит. А Данила Магницкий, и это любой дурак в нашей дыре знает, человек хваткий и решительный. Не разочаровывай меня, ну!
— До конца недели, — не повёлся я на его попытку поднажать. Его интерес был не меньше моего, поэтому подождёт. — К концу недели я дам однозначный ответ.
Маринка слушала меня внешне безучастно, но по тому, как на её щеках стремительно разгорались алые пятна, я понимал, что она не в себе от ярости. Смотрел на них и чувствовал, как меня и самого заражает её злость… Надо же, это что же, я нашёл единственную ещё живую струнку в сердце Снежной королевы? Вот эти бомжи и беженцы, беременные малолетки, жертвы семейного насилия, и черте-кто ещё — это беспокойство о них впервые за последние месяцы заставляет её скинуть свою маску биоробота?
А с другой стороны — я прекрасно понимал, что значат для неё «Птицы» Для меня они тоже значили очень много, но я, в отличие от Маринки, готов был идти дальше.
— Марин, я понимаю, что ты в шоке, но послушай… По сути, это просто кусок земли. Центр можно отстроить заново и даже с большим размахом где угодно ещё. На время переезда я гарантирую предоставление всего необходимого для его непрерывного полноценного функционирования. Хочешь, базу отдыха какую-нибудь целиком снимем на пару-тройку лет? Твоим «жертвам» какая разница евростандарт у них в проживании или нет, если им за счастье что просто крыша над головой есть и кормёжка не с помойки? Марин… Ну не молчи! Я, между прочим, ещё не дал согласия, хотя там и думать не о чем! Я взял паузу специально на то, чтобы обсудить это с тобой. А как мне обсуждать, если ты молчишь?
Но сам уже видел, что она вошла в штопор. Всё. Она не даст согласия. И это чёртов мандец, потому что и я не мог слить своё предприятие из-за каких-то девчачьих капризок.
— Ну как ты не понимаешь, что, если мне сейчас не получить этих инвесторов, то уже через полгода не понятно, что останется и от «РегионСтали»! Меня могут просто подмять и навязать свою политику. И уж поверь — это отразится на «Птицах» гораздо хуже, чем то, что я предлагаю сейчас! Не молчи! — в сердцах треснул кулаком по столу, и Маринка наконец подняла на меня взгляд. — Что ты выбираешь, переезд «Птиц» и временные неудобства или полный крах Центра в обозримом будущем?
А она просто сорвалась с места и сбежала наверх.
— Твою мать… — ткнулся я лбом в стену. — С-с-сука, да когда же это закончится… Фффф… — Не выдержал, замолотил по стене кулаками, чувствуя, как боль проясняет мозг. Надо было хоть наизнанку вывернуться, но договариваться.
Зазвонил телефон.
— Привет, Толь, — присосавшись к кровящей костяшке кулака, закрыл я глаза. — Ну давай, хоть ты меня обрадуй.
— Как получится, Данила Александрович! Заговорить-то она не заговорила, и я, как и договаривались, отпустил её ещё вчера утром… Но этой ночью она вернулась сама и отказывается уходить.
— Чего-о-о?
— Угу. Требует вас.
— Что значит, требует? — взорвался я. — На хер её шли Толь, и не звони мне больше по такой ерунде.
— Она говорит, что разговор есть. Вот я и подумал, может, заказчика слить решила?
— С чего вдруг?
— Да кто ж её знает. Но поведение странное, явно с умыслом. И было бы неплохо его понимать.
— Ладно, сделаем так — для начала повозите её по городу.
— Насчёт хвоста?
— Да, проверьте не пасут ли её. Если пасут — вези в ментовку и дело с концом. Я позвоню Соловьёву, чтобы её там приняли по всем статьям. Если нет, то на левую хату какую-нибудь отвезите и оставьте там без объяснений, но с очевидной возможностью слинять. Про меня вообще ничего не обещайте. Посмотрим, как поведёт себя.