Потому что (не) люблю
Шрифт:
***
После того, как отказалась продолжать сеансы с Густавом, мне неожиданно стало легче, даже настроение поднялось. Шлялись потом с Киром весь день по городу: заходили в институт, проехались по старым знакомым, сходу замутили на вечер что-то типа встречи выпускников, заехали в гриль-бар забронировать столик, и, заодно подкрепить одного сильно оголодавшего Капитана Америку обещанным бизоном.
А ещё — много смеялись, болтали обо всяком, вспоминали прошлое. Мне было так светло и комфортно, как не бывало уже целую вечность. Казалось, изнутри меня распирает чем-то огромным и тёплым, таким знакомым… И в какой-то момент вдруг поняла, что вот именно сейчас мне жутко не хватает рядом Данилы. Голоса его, запаха, ощущения исходящей от него силы и родства. Повиснуть на его плече, пощекотать ладонь об ёжик волос, стащить из его тарелки кусочек чего-нибудь, слизать молочную пенку с его капучино. Растаять от его благодушной усмешки на это и почувствовать, как недвусмысленно и жадно ползёт по моему бедру под столом его рука…
Всё это нахлынуло так внезапно, что у меня аж глаза защипало. До тоскливого отчаяния захотелось вдруг чтобы поскорее наступил вечер, когда вернётся Данила. На встречу институтских не пойду, там всё равно будут только друзья Кирилла. Лучше останусь дома и дождусь мужа…
И если это и был тот самый откат, о котором твердил Густав, то он был прекрасен!
А потом я получила фотографии со скрытого номера. На них была сильно беременная женщина и мальчик, так похожий на моего Владюшку. И СМС:
«А ты, наверное, думала, что твой муж её уже бросил?»
— Что-то случилось? — заметил мою растерянность Кир.
— Нет, всё нормально, это по работе. Я сейчас… — вышла в туалет, дрожащими пальцами увеличила снимок.
Да, это была та самая Саша и её сын, так похожий на моего мужа — мальчик, зачатый словно в укор нашим с Данилой опустившимся рукам и дрязгам. Но, скорее, всё-таки в назидание, что жизнь продолжается, и в ней бывает не только горе.
И в этот момент, глядя на эти фотки, я вспомнила вдруг легенду про птичек, которую читала когда-то Владюшке. Птички — это души умерших, которые остаются на земле, чтобы родиться снова, если те, ради кого они остались, сумеют отмолить их своими добрыми делами.
Я в тот Адский год не только скатилась в Пекло сама, но и усиленно тащила за собой Данилу. А он? А он всё это время, как оказалось, нёс меня на руках. Пока я сама не заявила, что мне больше не нужны ни его забота, ни он сам.
Это больно признавать, но… Данила заслужил этого сына. Он заслужил и ещё двух и даже трёх, и ещё пять дочек для ровного счёта. Просто я не могу ему этого дать. Разве это его вина?
Я как собака на сене, ходячий музей своему горю. И я снова тяну его в Пекло. Но что, если можно как-то иначе?
Удивительно, но сейчас у меня не было ни страха, ни обиды на Данилу. Только грусть и, вместе с этим, дикая злость на суку Анжелу. Набрала СМС:
«Что-то в этот раз маловато и скучновато. А где же видосики? Или хотя бы мой муж на фотках?» — и отправила его на номер, который ещё минувшей весной раздобыл для меня Никита Сергеевич.
Хотелось бы мне увидеть её лицо, когда она получила сообщение! Но хватило и того, что она ответила:
«Не переживай, будут и видосики» — причём, ответила не с того номера, на который написала ей я, а со скрытого. Спалилась, сучка. Занервничала.
Я тут же набрала Никиту Сергеевича.
— Помните, вы в апреле в Воронеж ездили? Мне нужна информация по той женщине. Вся, какую только получится найти. Самая свежая и достоверная.
— Понял, Марина Андреевна! Сделаем.
— Отлично. Звоните мне сразу, в любое время.
Пусть там будет что угодно, мне смертельно надоело этого бояться. Да и что такого, чего я ещё не знаю там может оказаться? Хуже той фоновой безнадёги в которой, несмотря на сеансы Густава, я едва не утонула в последние месяцы, может быть только очередная такая же безнадёга! Нет, лучше уж болючая, но правда и точки над i.
Видосиков я так и не дождалась, и не сдержалась сама:
«Ну? Я жду!»
Наверное, сейчас я тоже истерила, но меня действительно несло. Раздирало от ажиотажа, хотелось разметать выдру по клочкам, чтобы думать забыла, как лезть в МОЮ семью…
«Облажалась, да? Не ожидала, что твоя информация устарела?»
Она ответила чуть погодя:
«Рано радуешься. Смеётся тот, кто смеётся последний»
Ох, меня и всколыхнуло!
«Мой муж мне не изменяет, так что подавись своей желчью, и смирись уже, что он тебя так и не трахнул! И уже никогда и не трахнет, даже не мечтай!» — шикарное сообщение, меня так колотило, когда я его писала!
Потом каждую минуту проверяла, не пришёл ли ответ, а он всё не шёл и не шёл. И через час у меня так разболелась голова, что казалось — раскалывается! Отговорилась от вечерних посиделок с Киром и вернулась домой, приготовила ужин. Не левый рецепт «аля Нина», а свой фирменный, самый любимый Данькин. Потом душ, свежее постельное. Вместо домашних брюк с кофтой — халатик, под него — пеньюар, тот самый, про который Данька говорил «развратный», потому что тот вообще ничего не скрывал, но при этом Данила сам же мне его и подарил…
Так хотелось, чтобы он нагрянул прямо сейчас, пока я в кои-то веки ещё схожу с ума от предвкушения этой встречи и раз за разом вздрагиваю от волны мурашек по телу, вспоминая его губы, руки, страсть! Делить его с другой больно… но я имела право и не делить, а просто вернуть его себе. Да и кто кому соперница — Саша мне, или я ей, учитывая, что муж каждый раз возвращается ко мне, хотя совершенно ничего не мешает ему уйти навсегда?
Время шло, а он всё не ехал. Я поднялась в спальню, опустила голову на прохладную подушку. И чем дальше, тем больше меня одолевали совсем уже другие мысли.
А что, если однажды кто-нибудь ещё пришлёт мне компромат на мужа совсем с другой бабой? Готова ли я к такому повороту? Нет.
Да что такое, я же вот только что готова была окончательно во всём разобраться. Откуда снова этот страх? Липкий, щемящий. Или это наша комната так на меня действует? Комната, которой, как и комнате сына, суждено стать музеем памяти о былой любви и счастье?
Нестерпимо захотелось позвонить Густаву, услышать его спокойный голос и мягкий акцент. Без этой дозы забытья с каждой минутой становилось всё тревожнее и тоскливее…