Потому что потому
Шрифт:
– Вы любите логически рассуждать?
И поверьте: простительно было Вадиму выдавить из себя:
– Вы... ведьма?..
И вот тут уже она перестала сдерживаться, рассмеялась в голос, откинув назад голову, будто невероятной тяжести волосы тянули ее за окно.
– Ведьма?..
– Она, похоже, любила переспрашивать, давая себе время подумать не торопясь, найти ответ - единственный, точный.
– Пожалуй... Вы - второй человек, кто меня ведьмой назвал.
Вадим нежданно ощутил некий укол ревности - чувства, достаточно чуждого для него, вообще незнакомого.
– А кто первый?
– Дед Василий. Он обещал сделать мне помело, чтобы я летала над поселком.
– Сделал?
– Не успел...
В голосе ее слышались и сожаление, что не успел дед Василий смастерить летающее помело, и вера, что поживи он еще - летала бы она сейчас над поселком, непременно летала бы: не существовало невозможного для деда Василия.
– Он деда Василия обокрал, знаешь. Тая?..
Вадим вздрогнул от неожиданности. Зинаида сидела на кровати, спустив на пол босые, все в царапинах, ноги и сердито смотрела на Вадима. Он не заметил, как она проснулась, да - честно!
– и забыл про нее с Константином. Тот просыпаться не спешил, громко посапывал из-под куртки.
Тая - так вот как звали девицу!
– не глядя, отмахнулась от Зинаиды.
– Знаю. Пусть.
И Зинаида стихла, сложила ладошки на острых коленках, как отличница на уроке, тихонько слушала чужой разговор.
– У вас красивое имя, - сказал Вадим. Покатал его во рту, как ледышку: - Та-ая...
Она опять улыбнулась. Раз начав - "отмерев", как в детской игре, - она уже не сдерживала себя, не играла в гранд-даму.
– Ведьмино...
– И, соскочив с подоконника, приказала послушной помощнице: - Пора будить ребят. Слышишь, Зинаида?
Зинаида безропотно встала, вечной дежурной по классу пошла в столовую.
– Пусть Константин спит, - сказала Тая.
– Он соня, и это полезно... Пойдем и мы, Вадим Николаевич, - не удержалась, добавила хитро: - Петух пропел, время волшбы кончилось.
Отметив машинально, что имя его Тае известно - у Зинаиды выяснила?
– он послушно отреагировал на хитрое добавление:
– А флейта?
– Что флейта?.. Оставьте ее. Она вам больше не понадобится.
– Здесь оставить?
– Можно здесь. Потом вы положите ее на место, откуда взяли, и все сделаете как было... Поспешим, Вадим Николаевич, мои ребята уже проснулись. Я познакомлю вас...
Сказано: "мои ребята".
Не "адидасовские", не какого-то неведомого "мозга"-клона, о встрече с коим наивно мечтал Вадим.
Ее ребята!..
И Вадим, честно говоря, сейчас и не представлял уже, что может быть иначе, не помнил, не желал вспоминать, что еще вчера он ее и в расчет не принимал, обзывал бессловесной куклой... Мало ли что вчера было! Вчера он об утренней первой электричке как о спасении мечтал...
Разноглазую Зинаиду Вадим уже имел счастье знать лично. Остальные пятеро - исключая соню Константина - вольным строем стояли вдоль стены в столовой, как на дипломатическом рауте. Однако выглядели малость смущенными, скованными - не в стиле подобных раутов.
– Вот, - сказала Тая, - рекомендую, - и повела окрест царственным жестом, представляя всех разом.
Вадим пошел вдоль строя этаким свадебным генералом. Он не ведал, что испытывает генерал в таких случаях, но сам-то себя глуповато чувствовал: церемония выглядела чересчур официальной. Официальность подчеркивала строгая Зинаида. Она воспитанно и скромно шла сзади. Так министр иностранных дел сопровождает какого-нибудь чрезвычайного и полномочного посла, пока тот, сияя казенной улыбкой, мнет руки членам министерского кабинета. Впрочем, Вадим для них и был своего рода послом - чужой и чуждой страны, которую пусть поневоле, но пришлось признать...
Первым в "строю" оказался десятилетний молчун в тренировочных штанах. Вид заспанный, взъерошенный, неумытый.
– Дима, - назвался он.
– Тезки, значит?
– Ждите больше!
– сварливо сказал Дима.
– Димитрий я...
– Он четко выделил в имени первое "и": по-старинному, по-княжески.
– Димитрий он...
– с досадой повторила Зинаида: мол, как ты простых вещей не улавливаешь? Был же Димитрий Донской, например...
– Извини, - сказал Вадим.
– Ошибся.
– Ничего, - кивнул князь, прощая.
– Бывает.
Следующими - по рангу или по ранжиру?
– стояли двое в цветастых трусиках. Пловцы-лазутчики.
– Этих знаю, - сообщил Вадим.
– Имел честь...
– Так мы ж не ручкались, - сказал старший. Протянул ладошку.
– Витька я. Кочерженко. По паспорту - украинец.
– Болтаешь много, - сердито оборвала его Зинаида.
– Какой еще паспорт выдумал? Тебе до него девять лет расти...
– Я ж вообще...
– смутился Витька, украинец по паспорту.
– Я ж для знакомства...
– Для знакомства и помолчать можно, - закрыла тему Зинаида.
Вадим украдкой взглянул на Таю и, встретив ее пристальный взгляд, быстро отвернулся: оказывается, она за ним следила. Почему? Хотела увидеть, как он отнесется к ее воинству? Что ж, первая реакция - всегда самая непосредственная. Если, конечно, человек не привык скрывать ее. А Вадим не-привык... Ну и что с того? Пусть следит. Скрывать ему нечего! Хорошо он к ее воинству относится вопреки всякой логике. Сейчас бы - по логике - повязать всех и выпороть ремнем или веревкой, чтоб старших уважали. А он политесы разводит, "ручкается", как гражданин Кочерженко изволил выразиться. И что забавно - удовольствие получает...
Меньшого лазутчика Зинаида сама представила, поскольку Витька слова лишился:
– Колюн это. Сосед ваш по участку. Там, за лопухами, ихний забор...
– и глазом на Вадима зыркнула: как, мол, он? Помнит ли про забор за лопухами? И про медную проволочку, к нему ползущую?.. Вадим помнил, но темы развивать не стал. Кивнул согласно, пожал маленькую жесткую ладонь. А Зинаида итог подвела: - Пять с половиной ему. Но умный...
Тогда, в поле, Колюн показался Вадиму совсем несмышленышем: пять лет щенячий возраст. Да и эта привычка его - за Витькину штанину цепляться... Сейчас Колюн смотрел на Вадима серьезно и строго, словно прикидывал: стоит ли художника в свою компанию брать? Ровня ли он ему, Колюну?