Потому что ты - единственный
Шрифт:
Выяснив, что его личный запас снова пострадал, взбеленившийся Мастер Зелий на первом же уроке, который посетил четвертый курс Гриффиндора, воспользовался поводом (так любезно предоставленным ему мисс Грэйнджер и ее «Ведьминым досугом» со статьей о ней, Викторе Краме и Гарри Поттере, внаглую читаемой прямо на уроке), чтобы разделить Гриффиндорское Трио. Поттера он посадил на первую парту перед собой, предварительно поиздевавшись, чтобы вывести из равновесия. Сам Северус уселся за свой стол и стал наблюдать, как дрожащий от ярости мальчишка раскладывает вещи и ожесточенно толчет в ступке скарабеев, явно представляя на их месте профессора Зельеделия. Когда класс успокоился после внеплановых перемещений, и все занялись делом, Снейп сказал очень тихо, так, чтобы кроме Поттера его никто не
– О вас, Поттер, слишком много пишут, и слава, похоже, совсем вскружила вам голову.
– Тот промолчал, не настроенный потерять ни одного балла с Гриффиндора.
– Вам, может, кажется, что весь волшебный мир от вас без ума? Лично мне нет никакого дела до того, сколько раз вашу фотографию печатали в газетах, для меня вы - всего лишь мальчишка, считающий, будто школьные правила не для него.
– Поттер ссыпал в котел перетертых в пыль скарабеев и начал резать корень имбиря трясущимися от злости руками, не поднимая глаз и делая вид, что не слышал ничего, сказанного Северусом, и профессор угрожающе-вкрадчивым тоном продолжил: - Так вот, Поттер, еще раз попробуете забраться в мой кабинет - не погляжу, что вы - знаменитость, и...
– Близко к вашему кабинету не подходил!
– огрызнулся Поттер, забыв о своей мнимой глухоте. На что Снейп буквально зашипел от злобы, буравя взглядом мальчика:
– Не врите! Шкура бумсланга и жабросли - из моего запаса, и я знаю, кто их украл.
Поттер широко раскрытыми глазами, не мигая, смотрел в глаза Снейпу, слишком смело и честно, чтобы это было правдой, цедя при этом сквозь зубы: «Не понимаю, о чем вы говорите». Северус припугнул его Веритасерумом, и мальчишке стало заметно не по себе. Страха не было, видимо, ингредиенты действительно брал не он, но что-то определенно знал. Как и всегда, впрочем: чего стоили только его шпионские потуги, когда спустя несколько минут в класс пришел Каркаров и начал играть у Северуса на нервах, требуя разговора и чуть ли не обнажая Метку прямо перед студентами. Казалось, кончики ушей Поттера торчат из-за котла, присев за которым, он размазывал по полу что-то разлитое им в конце урока. На окрик профессора «Вы что здесь делаете?» прилежный студент, снова глядя на Снейпа преувеличенно невинными глазами, предъявил мокрую тряпку и заявил:
– Вот собираю желчь броненосца, профессор.
– Встревоженный и злой Каркаров вылетел из класса, резко развернувшись на каблуках, следом за ним убрался и Поттер. «Болван, всю кожу на руках себе сожжет этой желчью», - отвлеченно отметил Снейп, в то же время думая о своем: его Метка, точно как и у Игоря поблекшая и еле заметная после падения Волдеморта, сейчас оживала и наливалась чернотой. Еще сильнее и четче, чем раньше, и это могло означать только одно: Лорд возвращается, будучи еще сильнее прежнего.
И он вернулся. В финале Турнира Гарри Поттер и Седрик Диггори одновременно дошли до середины состязательного лабиринта и вместе взялись за ручки Кубка Трех Волшебников. Вместе и исчезли, а вернулся один Поттер... спустя много времени и с телом Диггори. Выяснилось, что пара этих часов стала судьбоносным моментом: Волдеморт возродился, Пожиратели Смерти вернулись к служению своему господину, лже-Хмури был разоблачен как бежавший из Азкабана Барти Крауч-младший, предварительно почти успев убить Поттера, министр Фадж устроил до отвращения предсказуемую истерику с отказом принять действительность в лице Темного Лорда...
А Северус был вынужден, следуя договоренности с Дамблдором, принять роль шпиона и отправиться к Волдеморту, вынести наказание за несвоевременную явку и, ежесекундно рискуя своей жизнью, бесконечно лгать, лгать, лгать...
Глава 4
Летних каникул для него не было - Северус все лето провел, шпионя для двух сторон, варя различные зелья для них же, вынужденно общаясь при этом с Сириусом Блэком, о котором заставлял себя не думать со времени его побега из-под стражи в Хогвартсе. Поцелуя дементора проклятой псине (анимагический образ Блэка несказанно развлекал Северуса) удалось избежать, но его ждала незавидная участь: быть запертым в
Блэки никогда не скрывали, что являются темными магами, и их родовое гнездо соответствовало репутации семьи: двери норовили открываться, только стукнув тебя по лбу, а захлопываться, обязательно поддав тебе под зад, занавески и одежда на вешалках запросто могли придушить зазевавшегося гостя, мелкие предметы в шкафах в любой момент были не прочь уколоть, порезать, или укусить неосторожную руку берущего. Весь этот бардак подчинялся только законному хозяину, что приковывало Блэка к штабу, приводя отпрыска древнего рода в бешенство и доставляя немало удовольствия веселящемуся Снейпу, отпускавшему шуточки о полезности Блэка как домохозяйки и о том, что тот прохлаждается в теньке, пока другие рискуют жизнью.
Во всяком случае, ему такие подначки казались детскими шутками. Не веря своим глазам, Северус наблюдал, как последний из Блэков норовит вцепиться ему в горло за какую-то глупость, которой Малфой Поттера и на первом курсе разозлить не смог. «А-а-а, не нра-авится, - вначале удовлетворенно говорил он про себя, озвучив очередную гадость из тех самых, которые Блэк с Поттером-старшим щедро изливали на него во времена учебы.
– Да что с ним такое?» - стал он недоумевать чуть позже: реакция противника была неадекватно бурной. А когда на вопрос «Как здоровье любимой мамочки?», хоть и заданный предельно ехидным тоном, бешеная псина стала трансформироваться и кидаться на Снейпа, тот понял, что пора идти к Дамблдору и сообщать, что Азкабан не прошел даром для Сириуса Блэка; неизвестно, в какой степени, но психика его явно пострадала.
Альбус, как всегда понимающе покивав, объяснил Мастеру Зелий:
– Северус, мальчик мой, почти все то время, которое ты проработал в Хогвартсе - обучал детей своему предмету (взяв на себя при этом большую ответственность, кстати), заботился о студентах своего факультета, совершенствовался в своем искусстве, изобретал новые рецепты, писал научные работы, переписывался с коллегами из других городов и стран, общался с родителями учеников и другими преподавателями, совершал визиты и принимал гостей... (Не надо делать такую мину, я знаю, что ты не злоупотребляешь своим правом приглашать в гости друзей.) Так вот, как я уже говорил, ты взрослел и развивался как личность, а в это самое время Сириус находился в Азкабане под властью дементоров, как известно, заставляющих людей вспоминать и вспоминать худшие моменты их жизни, раз за разом. Жизнь этих несчастных заканчивается как таковая под сенью этого мрачного места, они погружаются в свои воспоминания, зацикливаются на них, переживая и пережевывая до бесконечности свои самые плохие переживания. О каком развитии может идти речь? Ненависть и жажда мести Петтигрю не были положительными эмоциями, но хотя бы не дали Сириусу деградировать, подобно остальным узникам... Но это всего лишь означает, что его интеллектуальный и эмоциональный уровень соответствует приблизительно двадцати одному-двадцати двум годам, и равным соперником для человека, шестнадцать лет преподающего одну из самых сложных дисциплин в одном из самых сильных маго-учебных заведений, он не является.
Северусу стало стыдно. Не из-за мягкого выговора Дамблдора (Мерлин избавь!), а потому, что не дал себе труда самому обдумать ситуацию и прийти к тому же очевидному выводу, вместо этого принимая Блэка всерьез. Любви к Хранителю штаба Ордена ему это не добавило, но возникшая брезгливая жалость заставляла, по крайней мере, покидать дом № 12 по Гриммолд-плейс сразу же по окончании собраний, не задерживаясь на ужины в обществе семьи Уизли и Поттера с Грэйнджер. В сторону своих студентов он вообще старался не смотреть, будучи уверен, что успеет до тошноты наглядеться на них на пятом курсе. И был прав, конечно.