Потрошитель
Шрифт:
– Это не так, сэр. Отпустите ее. Это я пригласил ее поужинать со мной, – возразил я Альфреду. Я уже вскочил и сжал кулаки, уставившись прямо в его глазки-бусинки.
Она еще не доросла, чтобы ужинать с моими клиентами. Твое место на улице! – продолжал громыхать Альфред, все повышая и повышая голос и совершенно не обращая внимания на мои возражения. – Ты и мизинца не стоишь тех дамочек, – заорал он, кивнув подбородком в сторону трех женщин в дальнем углу, которые, сбившись в кучку, продолжали перемывать косточки посетителям. – Им хотя бы есть что предложить, – от
– Прошу вас, сэр! – взмолилась Вайолет, дрожа всем телом. Хозяин ослабил хватку, но губы его были по-прежнему крепко сжаты. – Я отработаю! Только, пожалуйста, не лишайте меня места!
– Какого места?! Для начала твоя сестрица не является на работу и присылает тебя. Тебя! Кроху, которая не в силах поднять пары тарелок! Уродину, которая никогда не заставит клиента приходить сюда снова и снова! Ну ладно, я все-таки дал тебе одно задание. Принимать заказы и относить их повару. Но ты даже на такое не способна! – взвыл Альфред.
– Прошу вас! – с отчаянием я прервал его и попытался остановить его руку. Я всего-то собирался не позволить ему снова таскать девушку за волосы, но не рассчитал своих сил. В результате я не только остановил его руку, но и, сам того не желая, буквально отбросил Альфреда от Вайолет.
Я наблюдал, как он пошатнулся и едва удержался на ногах, схватившись за мой столик. Тарелка с рыбой с треском приземлилась на пол. Вайолет смотрела на нас с ужасом, а я вдруг понял, что гул, стоявший в помещении паба, стих, и воцарилась тишина, как в церкви. Все взгляды были устремлены на нас.
Альфред хмуро уставился на меня, потирая руку. Он словно решал, начинать драку или нет.
– Та-а-ак, – произнес он, прочищая горло.
– Извините, но девушка не сделала ничего дурного. Я сам попросил ее поужинать со мной. Это я предложил ей свое блюдо, – я говорил негромким, спокойным тоном. Я уже был в ярости, и мне нужно было крепко держать себя в руках. – Вы меня понимаете?
– Да, – ответил Альфред, отводя глаза. Он повернулся к Вайолет.
– Это правда, девчонка? Отвечай! – рявкнул он.
– Да, – раздался ее тоненький голосок. – И я ответила «нет», но вы сказали, что клиент всегда прав, и я подумала, что вы бы хотели, чтобы я делала то, что вы сказали, и вот поэтому я…
Альфред жестом велел ей замолчать и повернулся ко мне.
– Итак, уж не знаю, что вы там задумали, но скажу одно: Вайолет не входит в меню, – сухо произнес хозяин паба, продолжая потирать свою руку. – Желаете дамочку – пожалуйста! С радостью познакомлю вас с одной из вон тех. Хоть вы не из местных, но паб этот – мой, и я тут устанавливаю правила. Договорились? А теперь ты, – обернулся он к Вайолет. – Пошла вон! – проревел он и указал на дверь.
– Милашка, я могу согреть тебя сегодня ночью! Только намекни! – заорал кто-то из посетителей бара, пытаясь ущипнуть ее пониже пояса. Еще один включился в игру и облапил ее, но Вайолет ни на что не реагировала. Она шла к выходу, глядя прямо перед собой. Слезы катились у нее по щекам.
– Ну так-то лучше, – буркнул Альфред, едва за Вайолет с громким стуком захлопнулась дверь. Он крест-накрест сложил на груди свои здоровенные ручищи и произнес: – Не вы в этом баре хозяин. И донимать вас она больше не станет.
– Она меня не донимала! – сердито произнес я.
Бросив на стол несколько шиллингов, я грозно приблизился к хозяину паба. На лице его промелькнуло что-то похожее на страх. Но мне не было смысла срывать на нем свой гнев. Вайолет ушла. Ее нельзя было оставлять на улице одну. С каждой минутой опасность возрастала, и я, больше ни на кого не оглядываясь, бросился из паба на улицу. Лишь несколько одиноких звездочек проглядывали сквозь рваную грязную пелену лондонского вечернего неба. Я вынул из кармана часы – подарок Уинфилд Сазерленд из Нью-Йорка. Прошло столько лет, а они все продолжали показывать точное время. Сейчас на них была почти полночь. Час колдовства.
Где-то высоко в небе сверкала серебром одинокая луна, но здесь внизу, среди ветхих домишек, окружавших меня, клубился туман, такой густой, что я чувствовал, как влага оседает на лице и руках. Я поднял голову и настороженно прислушался, словно охотничий пес. До меня донеслись взрывы хохота из паба Альфреда, но я никак не мог уловить этот бешеный «тук-туки-тук, тук-туки-тук», отчаянные удары сердечка в грудной клетке Вайолет.
Я потерял ее.
Осмотревшись, я попытался понять, где нахожусь. Тишину нарушал лишь доносившийся из паба шум. Улицы вокруг меня были пустынны, дома – словно вымершие. Все это немного напоминало городки, которые я проезжал на поезде по дороге из Нового Орлеана в Нью-Йорк. Война опустошила их все, до последнего жителя.
Я пробирался по запутанному лабиринту местных улочек, даже не понимая, где нахожусь. Я хотел отыскать Вайолет. У меня еще оставалось немного денег от моего жалованья, и я был уверен, что их хватит, чтобы снять для нее номер в меблированных комнатах. Но как найти девушку в незнакомом городе с сотнями безликих, однообразных улиц? Казалось, что это невозможно.
Через какое-то время я добрался до парка. Точнее, до клочка зеленых насаждений, который, при определенных условиях, можно было бы назвать парком. Трава в нем пожухла и местами пожелтела, деревья выглядели совсем хилыми, краска на железных скамейках облупилась, вокруг не горело ни одного газового фонаря. Меня всего передернуло. Если это и есть Датфилд-парк, то более подходящее места для убийства трудно себе представить.
Я прислушался. Каких только сердцебиений я не услышал вокруг – кролика, белки, даже лисицы, но затем вдруг я уловил и его. Отчаянные «тук-туки-тук», удары сердечка моей беглянки.
– Вайолет! – позвал я срывающимся голосом. Легко перескочив через ободранную изгородь, я побежал к небольшому перелеску в центральной части парка. – Вайолет! – снова позвал я девушку. Бешеный перестук ее сердца становился все ближе.
Как вдруг раздался пронзительный крик, и наступила оглушительная тишина.