Потрошитель

Скариани Аделина

— Конан была с Нагато, думаю, они в безопасности…

— А Нарико?

— Нарико?

— Мы с ней разминулись после того, как…. — глаза Сасори вновь застыли в ужасе, а слова так и оборвались.

Харуно поспешила усадить его обратно на кровать, успокаивающе гладя по голове.

— Я не видела её. Но не волнуйся, я уверена, что с ней все в порядке.

***

Разнёсся дикий гортанный вопль, заполнивший все пространство. Боль. Жуткая боль сковывала все тело, раздирая его на маленькие части, раздаваясь пульсацией. И было трудно сказать, какая боль была хуже: душевная или физическая. От каждого удара хлыста из глаз летели искры и тут же всплывали потерянные картины. Отвратительные, смердящие прошлым, состоящего из таких же физических

и духовных терзаний. Еще один удар, и глаза застелило пеленой, за которой таилась идеально убранная сверкающая комната. По лощенному полу ходил мужчина из стороны в стороны, словно лев клетке, он держал в руке то ли книжку, то ли тетрадку. И резко развернувшись, швырнул её.

— 4? Ты издеваешься? Я угробил в тебя столько денег, а ты снова приносишь отвратительные оценки. Да ты должна идеально учиться, мерзавка!

Разъяренное лицо одновременно такого родного и чужого человека. Прошлого человека. Отрезвляющая пощечина не то из прошлого, не то из настоящего вновь привела в реальность из старых, забытых воспоминаний.

Нарико не понимала уже, что реальность, а что её воображение. Где-то рядом, за её маленьким миром, доносились возбужденные вопли и нечленораздельные возгласы. А где-то с другой стороны она слышала тихую песенку и мелькающую тень в черной мантии.

А теперь её окатили ледяной водой. Видимо, решили, что потеряла сознание.

«Как будто его реально потерять, когда в тебя засовывают инородный предмет», — подумала Нарико.

Она открыла глаза, что ослепил искусственный свет — никак не могла к нему привыкнуть. Лампы напоминали на те, что горят над операционным столом. Хотя сейчас обстановка действительно напоминала на процесс операции. Холодное лезвие ножа прошлось по телу, тонкой линей выводя на ложбинке грудей алые узоры, которые крошечными крупинками сползали по бледному телу, что прогибалось в судорогах, на металлический стол.

— Порежь её!

— Больше крови!

— Я следующий!

Сколько прошло времени? Казалось, уже целая вечность. Но весь ужас состоял в том, что стрелки часов отсчитали всего лишь 15 минут.

Нарико. За пределами дверей этого помещения её звали Нарико. Но здесь она никто. Просто мешок мяса, обнаженная плоть, скованная цепями, с распростертыми руками и ногами по углам стола, распятая, окровавленная, с подтекшей тушью на все лицо. Имеет ли ценность твое имя в таком месте, где все ходят под масками?

Кажется, постепенно она начала осознавать, что происходит. К столу подошли две женские фигуры, чьи тела украшали лишь кожаные ремни бандажа, открывающие на обозрение все гениталии, а по бокам тканевые вставки с шипами, на руках кожаные перчатки, а лица скрывали черные маски, увенчанные перьями. Они отстегнули зафиксированные ноги, Нарико даже не стала сопротивляться. Её ноги подняли вверх, разведя в стороны, зафиксировав ремнями откуда-то из потолка: из-за яркого света она не могла разглядеть, откуда тянется эта виселица. Да и не успела: её тело пронзила разрывающая напополам боль. Глаза полные ужаса и страха расширились, и скупая слезинка скатилась по испачканной тушью щеке. Кто-то вошел в неё, начав двигаться резкими, быстрыми и отрывистыми толчками. Тщетная попытка пошевелиться, чтобы избавиться от насильника, не увенчалась успехом, а принесла лишь больше острой боли. На неё смотрела скалившаяся маска, из-под которой вырывались похотливые тошнотворные громкие стоны и рычание, ничем и никем не сдерживаемые.

«Мастер, он ведь спасет меня? Верно? — промелькнула неугасающая надежда. — Это ведь какая-то ошибка. Мастер бы никогда не отправил меня сюда. Ведь Мастер единственный…»

Кляпа во рту не было, что означает: они жаждали её душераздирающих криков, которые они на свою усладу и получили.

Нарико задыхалась от собственных всхлипов и криков, уже давно сбившись со счету, сколько человек побывало в её лоне. Только она облегченно вздыхала, почувствовав пустоту внутри себя, как её снова будто сажали на кол. Низ живота раздирало на части, к соскам

прицепили зажимы, из-за чего хотелось выть сильнее, но силы не позволяли. Казалось, еще немного, и она потеряет сознание, но девушки, что охраняли её по двум сторонам от стола, быстро пресекали это дело. Блондинку быстро и эффективно приводили в чувство, будь то удары острой плетью, поток ледяной воды или уколы в вену. Кажется, из-за этих же уколов она не могла пошевелить телом даже в момент, когда фиксаторы не сковывали её руки и ноги, чтобы поменять позу. Её грубо перевернули лицом вниз. Грудь неприятно сдавило о ледяной металл, только она хотела попытать счастье в виде небольшого сопротивления, как ее вновь зафиксировали. Вся вакханалия сопровождалась возбуждёнными разъяренными криками, напоминающими вопли первобытных людей. Они забавлялись её мучениями, они получали кайф, выпуская своих демонов наружу, что так долго таились до заката солнца.

— «Мастер праздником велит,

И кровь в висках уже бурлит.

Мастер вино разольет,

И тот час пойдет чья-то кровь.

Солнце за горизонтом умрет,

И чья-то смерть вновь придет».

Строчки сами всплывали в сознании, пытаясь перекрыть шум какофонии. А тень в черной мантии не прекращала мелькать, словно жнец, что ждал, когда закончится праздник, чтобы забрать падшую душу в глубины ада.

Помещение окутал очередной высокий девчачий крик. Сил это терпеть не было, девушка чувствовала, как медленно раздирают её анус и лоно одновременно. Что-то длинное и толстое проникало в неё, и она забилась в конвульсиях, словно змея, пытающаяся вырваться из рук хищника. Из прокусанной губы стекала алая кровь, рот заполнило металлическим горьким привкусом.

— Пожалуйста, отпустите меня! — это была первая фраза, произнесенная за все время, что она провела на столе чудес.

И она вызвала лишь очередную порцию гогота и улюлюканья.

Толчок, и снова толчок, предмет в её дырках, что только заполнял её, принялся двигаться с ненормальной скоростью. Больше не в силах терпеть этого Нарико орала как скотина на бойне. Но стоило ей только открыть рот, как две пары рук разинули её челюсть и что-то засунули в него, не позволяя сомкнуть зубы. В этот же момент в её еще не тронутый рот засунули толстый, провонявший потом член.

Слезы застелили пеленой. Сопротивление окончено. Хоровод из масок не прекращался, наоборот, он смыкался кольцом вокруг стола, сменяясь одним за другим. Для них Нарико была звездой, к которой так неустанно тянулись потерянные частицы метеоритов. Они хотели оставить также на ней свой след.

Тело, пронзенное со всех сторон, будто дичь, зажаренная над костром. Нарико снова теряла сознание, она не знала, сколько провела в отключке, но пробуждение оказалось не менее приятным.

Холодное лезвие из острых когтей прошлось по её спине, сдирая нежную кожу. Член покинул её рот, и она тут же выплюнула сперму, упав в неё лицом. Она скребла ногтями по металлу, пыталась вырвать конечности из пут, но когти не останавливали свою работу, выводя кровавые узоры на живом девственно-белом холсте. Они дошли до копчика и резко вонзились в мягкую плоть под истошный вопль и возбужденные одобряющие возгласы.

— Убей её! Убей!

— Сдери с неё кожу!

Перед глазами Нарико вновь сплыла чистая, убранная комната, мужчина, сидящий за столом, кричащий на копошащуюся женщину рядом с ним, и их голоса, одновременно отдалённые и близкие.

— Зачем ты вообще её рожала! Я не обязан кормить эту суку!

«Я что-то снова сделала не так? Поэтому на меня рассердились?» — промелькнула наивная мысль где-то на задворках сознания. — «Но разве Мастер желал не этого?»

Когти, оторвав кусок кожи со спины девушки, покинули поле развлечения. Тело, бившееся в конвульсиях, резко обездвижилось. Женщина в маске кошки подошла к окровавленному некогда нежному белёному телу, что лежало сейчас в луже крови и спермы, и, подвигав дилдо в её анусе, словно проверяя жива ли еще их кукла, обескураженным скучающим тоном вынесла вердикт: