Потрясатель вселенной
Шрифт:
— Ближе не подходите, — предупредил спутников Середин, достал из поясной сумки приготовленную заранее щепочку и длинный конский волос, поклонился на все три стороны перекрестка, приводя себя в нужное состояние молитвой русским богам: — Дай мне свою силу, могучий Сварог, прародитель наш, дай мне свой жар, великий Хорс, спаситель наш, дай мне опору, Триглава, мать-кормилица наша, дай мне время, прекрасная Мара, судия и упокоительница наша. К вам, богам-радуницам нашим, взываю: наделите меня волею и мощью своей ради деяния честного, деяния благородного, деяния нужного… — Он снова поклонился, но на этот раз
Ведун выпрямился, сделал на конском волосе петельку, затянул ее на щепочке примерно посередине, повернулся лицом на запад и продолжил заговор:
— Солнце на запад, день на исход, колдуна-ворога на извод. Уложу его в могилу, в глубокую яму, сырую землю, под черный камень. Пойду в чисто поле, найду трех старцев. Бороды у них черные, глаза пустые, а зубы вострые. Первому отдам душу колдуна-ворога, второму отдам тело колдуна-ворога, а третьему жизнь отдам колдуна-ворога. — Произнося зловещие обещания, Олег один за другим затягивал на волосе узелки, чтобы оберег запомнил его приказы. Закончив заклинание, он обмотал волосом щепку, накрепко привязал и переломил посередине: — Ко мне пришел, об меня и сломался.
Ведун перевел дух и отступил с перекрестка.
— Ты чародействовал, Тенгизхан? — неуверенно поинтересовался Джебе.
— Это защитный оберег против колдовства, — протянул ему наговоренную щепку Олег. — Убивает того, кто пытается причинить тебе вред с помощью магии. Возьми, носи с собой. Тогда тебе нечего будет бояться, кроме стрелы или меча.
— Благодарю тебя, Тенгизхан, — с поклоном принял подарок кочевник.
— Роксалана, тебе сделать?
— Давай, — пожала плечами девушка. — Я, вообще-то, во все это не верю. Но не верить с амулетом куда спокойнее.
Олег, вернувшись на перекресток, повторил обряд, передал заговоренную щепку воительнице.
— Вернусь домой, велю оправить золотом и стану носить на груди, — пообещала она.
— Тебе сделать, Урга?
— Твои амулеты слишком слабы. В них нет живой силы. Меня учили делать их совсем иначе, — отказалась шаманка.
— Не научишь?
— Это слишком долго.
— Ну, — пожал плечами Олег. — А уж мы как умеем.
Свой оберег он завернул в тряпицу, сложил ее, стянул края, замотал суровой ниткой и повесил на шею. Теперь у него была хоть какая-то защита от того, чего он пока не знал.
На рассвете со стороны крепости послышался стук. Ворота приоткрылись, и наружу колобком выкатился щекастый низкий толстячок с женской кичкой, проткнутой двумя спицами, в свободном халате на голое тело и просторных шароварах. Он деловито расстелил коврик, кинул на него подушку, поставил ящичек размером с табурет, уселся перед ним, поджав ноги, открыл крышку, извлек такую же пузатую, как он сам, чернильницу с пером и поставил сверху. На стене между зубьями появились четыре лучника. Если все то, что намедни Олег услышал насчет
От караван-сараев к писцу заспешили путники и купцы, среди которых Олег не без удивления заметил троих светлокожих бородачей в зипунах и высоких начищенных сапогах, за версту пахнущих березовым дегтем.
— Никак, русские? — удивился он. — Хотя раз Китай имеет русское название, то иначе и быть не может. Значит, бывали тут, все видели и другим рассказали.
Потоптавшись у ворот, купцы уныло потянулись обратно к постоялому двору, скандалить никто не стал. Олег, опасаясь, что писец уйдет, побежал вперед.
— Доброе утро, уважаемый! — остановился он перед ящиком. — Мне нужно срочно пройти в вашу страну.
— Имя, звание, цель прибытия? — открыв ящичек, извлек лист бумаги китаец.
— У меня товар. Много товара.
— Имя, звание, цель прибытия? — заунывным тоном повторил свои вопросы писец.
— Купец, именем Олег, хочу торговать у вас скотом и иным товаром. Мне нужно разрешение на вход как можно скорее. Мой обоз приближается.
— На все воля императора, — нараспев прогнусавил китаец. — Я отошлю твое прошение с гонцом. Когда император прочтет его и изъявит свое слово, ворота великой империи откроются пред тобой. Или не откроются.
— У меня шесть тысяч голов скота. Я не могу ждать так долго! Чем мне их кормить?
— Я готов спасти тебя, чужеземец… — Писец кинул деревянное перо в чернильницу и сложил ладони на груди. — У меня есть знакомый торговец, имеющий разрешение на вход в страну и на выход из нее. Когда подойдут твои стада? Я отпишу ему, он сочтет твой скот, заплатит за него и заберет.
— Сколько заплатит?
— Достойно, чужеземец. Столько, сколько тебе надлежит получить.
— Позволь мне войти и узнать, какую цену дают за скот в вашей стране.
— Тебя не должно волновать то, что тебя не касается, чужеземец. — Голос писца стал твердым, как дубовая балка. — Я могу позвать торговца, а могу не звать его. Выбирай.
— Я хочу торговать сам.
— Твое прошение может добираться до Цзинь четыре месяца. Не один день станет размышлять великий и мудрейший правитель, и не один месяц ответ его будет возвращаться сюда. Чем ты станешь торговать, когда я прочитаю тебе ответ?
Самодовольная рожа писца ясно говорила, что тот имеет полную, неограниченную власть над всеми просителями. И не собирается отказываться от маржи, которую получит от торговца, выгодно покупающего товар у оказавшихся в ловушке купцов. Олег, по его мнению, не имел иного выхода, кроме как продать скот за те копейки, что изволит кинуть с барского плеча китайский покупатель. Ведь иначе живность передохнет вовсе бесплатно.
— Ты поступаешь плохо, уважаемый, — предупредил Олег. — Ты обманываешь своего императора, не посылая вовремя прошения путников, задерживая их у себя ради глумления над людьми. Ты грабишь купцов, заставляя их отдавать товар за бесценок. Ты богатеешь на чужой беде. И хуже того, эта беда — дело твоих рук.
— Видишь, там на берегу реки лежит большой камень, — указал пером в ущелье китаец. — Иди и жалуйся ему хоть целую вечность. А я на сегодня работу закончил…
Он смял недописанное прошение, убрал чернильницу в ящик, поднялся.