Потухшее солнце (сборник)
Шрифт:
Потом, разумеется, мальчишки собрались гурьбой и объяснили Томасу, что даже зловещий смех и туманное прошлое не заменят толпу разозлившихся, отчаявшихся детей, которым на все плевать, и на которых плевать всем остальным.
В приюте он познакомился с Сарой. Это была любовь с первого взгляда. Томас посмотрел в ярко-зеленые глаза и ощутил, что его сердце забилось чаще. Перед ним было существо, которому он мог безоговорочно довериться, посвятить всего себя и даже сделать для него что-то хорошее. Томас научился прятать кусочки хлеба, остатки бутербродов, пирожных и носил их Саре. Та ела увлеченно, с наслаждением, и тоже, подобно
Золотая пора, безмятежность, настоящая юность. Томас, наконец, накопил достаточно сил для того, чтобы «сменить шкуру». Быстро подрос, на руках и ногах появились бугорки мышц, а редкие сухие волосы сменились вполне приличной – хоть и запущенной – шевелюрой. На Томаса стали поглядывать приютские девушки.
Он оказался однолюбом. Его сердце, душа и тело принадлежали Саре. И так было ровно два месяца. Всё произошло в день, когда Томас увидел, как с клена напротив его окна упал последний листик.
На улице стоял ранний осенний мороз, было ясно, Томас надел казенную куртку и шапку. Долговязая фигура в них смотрелась глуповато, но Саре было все равно. Она ждала его, как обычно, возле черного хода, куда подъезжал грузовик с продуктами и машина для уборки мусора. Там они встречались каждый день и там же проводили почти все время.
Сара начала есть кусочек бекона, припрятанный Томасом накануне, и раздался выстрел.
Томас увидел, как хрупкое тельце Сары дернулось от этого выстрела, а потом осело на землю. Легко, мягко, как все, что делало хрупкое тельце Сары до этой минуты. Томас протянул дрожащие, отмерзшие на морозе пальцы и коснулся самыми кончиками мягкой шерсти. Он весь закостенел, превратился в статую и боялся выдохнуть, боялся опустить руку ниже, потому что тогда стало бы ясно окончательно, что Сары больше нет в живых.
Но Сара была жива.
Она слабо мяукнула и потянулась лапкой – Томасу показалось, что она тянется к нему. Мальчик на мгновение отмер, хотел приподнять Сару над землей, взять на руки и понести куда-то, но ровно в ту же секунду грубая человеческая рука оттолкнула его в сторону.
– Отвали, дылда, не видишь, промазал! – рявкнул на Томаса дворник.
Прицелился в упор, поставив дуло ружья прямо к голове Сары и нажал на курок. Томас почувствовал, как пуля проходит точно ему в лоб и вылетает дальше, куда-то в небо, навсегда унося за собой всё хорошее, что могло бы еще произойти в его жизни. Сара больше не дергалась – спокойно лежала возле ног дворника, истекая кровью, а возле ошметков ее мордочки лежал кусочек бекона.
Томас развернулся и его стошнило.
– Убирать сам будешь, – равнодушно обронил дворник. – И чтоб никакой швали у меня на дворе!
Он одарил грозным взглядом подростка, но заметил, как сильно Томас побледнел, и сжалился:
– Не ссы, знаешь еще сколько таких будет?
Томас поднялся на ноги и пошел прочь. Ноги несли его к ограде, и если бы дворник был хоть на йоту умнее, он никогда не позволил бы Томасу идти дальше. Но дворнику, как и всем остальным в жизни Томаса, было плевать, поэтому мальчик успешно добрался до ограды, пролез через прутья и пошел дальше.
В голове было ясно и спокойно – пуля, прошедшая навылет, забрала с собой осколки чувств Томаса, оставив благодатную пустоту.
«Вот бы так всегда», – подумал мальчик, и ему пришла в голову забавная идея.
– Я хочу продать душу! – заорал он изо всех сил, выпуская
Прохожие оглядывались на странного подростка в одежде ближайшего приюта и старались перейти на другую сторону улицы. Томас беспрепятственно брел мимо магазинов, школ, домов, продолжая голосить во все горло. В конце концов, ноги сами привели его к обломкам родительского дома. До сих пор ничего не было разобрано или построено на зловещем участке – полиция до сих пор не могла понять причины возгорания. Томас уселся напротив, как в роковой день, лишивший его родственников, и прошептал, тихо-тихо, сорванным от тяжкого труда голосом.
– Я хочу продать душу.
Из глубины развалин в сторону Томаса вышла странная фигура. По мере ее приближения Томас отмечал все больше необычных деталей: странный наряд, непривычные пропорции тела, удивительно сложную прическу. К нему словно явился житель другого мира.
– Хочешь продать душу? – ласково поинтересовался мужчина. Его бледные ладони с длинными пальцами потянулись к Томасу. – Ну, так давай, продавай!
Томас вскочил на ноги и бросился бежать. Смерть была единственным, что не случилось с ним за эти годы, и, несмотря на всю отвратительность жизни, он был рад такому положению дел.
***
Divinum opus sedare dolorem.
Божественное дело – успокаивать боль.
Томас бежал недолго – добравшись до детской площадки, он вымотался так сильно, что пришлось рухнуть на ближайшую лавочку. Пережитый ужас после смерти Сары и долгая прогулка по городу лишили его сил, и теперь парнишка буквально чувствовал, как подгибаются ноги.
Отдышавшись, он осмотрелся по сторонам, но преследователя (если, конечно, странный мужчина погнался за ним, в чем Томас не был уверен) видно не было. Тогда он принялся рассматривать площадку и в частности лавочку, на которой сидел. Перочинным ножом на деревянной дощечке было написано: «Френки козел». Томас вспомнил, как сам вырезал эту фразу, вкладывая в нее всю злость и горечь от побоев, все подгоревшие тосты, все крики матери и весь запах перегара, неизменно сопровождавший отчима, куда бы тот ни отправился.
Ему вдруг захотелось стереть надпись. Теперь, когда Френки и мамы не было на свете, надпись напоминала ему о вещах, которые уже никогда не смогут повториться. Захотелось сжечь всю лавочку, целиком. Сжечь в том же огне, в котором погибли родители.
На смену безысходности, обреченности, истощению пришел из глубины сердца Томаса всепоглощающий гнев. Тогда и появился во второй раз странный мужчина – его силуэт возник словно из воздуха, затем проявился яснее на фоне сумерек и окончательно уплотнился, когда фигура подошла к пареньку.
– Ты хотел продать душу, помнишь? – вкрадчиво поинтересовался мужчина.
Томас посмотрел на него еще раз через призму гнева: светлые волосы были убраны в сложное нагромождение переплетенных на затылке локонов, часть которых свисала до самой земли, часть была длиной до пояса, а часть торчала смешными перьями в разные стороны. Мужчина весь был укутан этими локонами, и они составляли красивый контраст черному одеянию: рубашке и брюкам из простой льняной ткани. Томасу показалось, что в предыдущий раз он видел этого же мужчину в другой одежде, но вспомнить в какой именно не смог.