Потухшее солнце (сборник)

Gierre

– Осталось сорок минут, – сообщает мужчина без поводка. – Нам нужно разделиться на группы и обследовать здание.

***

Мужчина без поводка, Олег Воробьев, вел свою группу по коридору второго этажа. Его спутники – женщина средних лет, Тамара Ивановна, и нашедший рубильник Миша – шли за ним следом, стараясь двигаться как можно тише.

Темные коридоры изредка освещались аварийкой, но куда чаще приходилось рассчитывать на пару фонариков, найденных за время обхода. Один фонарик держал Олег, второй достался Мише, Тамара Ивановна несла

импровизированную сумку из собственной юбки, куда складывали все найденные предметы.

Здание было похоже на склад. Кое-где побросали строительный инструмент, где-то валялись банки консервов, а однажды Миша раздобыл самую настоящую губную гармошку.

– Пять минут, – сообщил Олег, которому передали часы еще в общем зале, где разбивались на группы и обсуждали план. Теперь он был хранителем времени, пока Миша и Тамара Ивановна наугад прикидывали, сколько осталось до заветных десяти часов вечера. Или ночи? Как тут понять, когда на дворе август.

Зимой бы сказали – ночь, а летом вроде как еще рановато, можно погулять, сбегать в магазин возле дома, сходить в гости к соседям. Понятия из прошлой жизни: вечер, ночь – здесь, в этом странном здании, была только темнота и свет. Олег думал о том, что этого света хватит до тех пор, пока не сядут в фонариках батарейки, а Миша – о том, что через несколько часов их начнет одолевать голод.

Ускорили темп, перестали проверять каждую комнату. Вернуться в зал нужно хотя бы за минуту, до того, как закроют дверь.

– Мелькнуло что-то! – воскликнула внимательная Тамара Ивановна. Уже несколько раз она подмечала блеск самых разных предметов. Так в сумке оказались банка с тунцом и второй фонарик.

Пока Олег колебался, Миша составил компанию женщине, чтобы посветить фонариком. Они зашли в комнату, а когда Воробьев решился следовать за ними, дверь захлопнулась. Словно сама собой.

– Откройте! – крикнул мужчина и для верности постучал кулаком по двери – та отозвалась глухим эхом потревоженного металла.

Изнутри не донеслось ни звука. Олег посмотрел на часы: три минуты. До поворота, который отделял его от общего зала – спортивный, так они решили называть его из-за разложенных по периметру жестких матов, – оставалась пара шагов, но Воробьев понимал, что за этими шагами может лежать пара человеческих жизней.

Еще несколько секунд он колотил в дверь, рассчитывая, что хоть один из запертых ударит в ответ, но так ничего и не дождался.

Нужно было уходить.

– Где твои? – начали спрашивать в зале. Оставалось две минуты, дверь еще не закрыли. Кроме Миши и Тамары Ивановны все уже благополучно вернулись в зал.

Олег подумал, что маньяк говорил правду о времени казни. Каждый час, а до тех пор он не будет вмешиваться. Значит, через пару минут совсем молодой Миша или бойкая Тамара Ивановна будут мертвы. Вряд ли преступник проигнорирует такую удачную возможность.

– Дверь захлопнулась, – коротко пояснил Воробьев вслух.

В центре зала валялся его поводок, тот, что он

выбросил перед тем, как началось. Олег поднял поводок с пола. Барон теперь где-нибудь далеко. Если ему повезло, то не настолько далеко, чтобы ему не нужна была больше миска и кустики. Держать поводок в руках было теперь непривычно и странно, словно этот предмет принадлежал иной жизни, в которой Олег Воробьев работал стоматологом, а не этой, где он руководил небольшим отрядом, два члена которого только что угодили в ловушку.

– Не расстраивайся, все будет нормально, – успокоил его еще один лидер группы. Игорек Гордеев, в прошлом преподаватель истории в школе.

Олегу неприятно было слышать эту ложь и задумываться о том, кто говорит её. Казалось, чем меньше сведений он получит о тех, кто вместе с ним попал в переделку, тем проще потом будет забывать об этом кошмаре. О трупе Вячеслава, который спрятали подальше от рыдающей Лизы, о запертых в комнате за железной дверью Мише и Тамаре Ивановне.

– Минута осталась, – заметил еще один из них. Олег махнул на дверь, не оглядываясь. Кто-нибудь обязательно закроет. Послышался характерный щелчок – закрыли.

Вместо счета, который в прошлый раз терзал его мысли, Олег начал вспоминать то хорошее, что происходило с ним за последние дни. Вспомнил их прогулки с Бароном, вспомнил встречу с Вадиком (сыном от первого брака), и как они втроем гуляли по парку. Вадик рассказывал про свою игру в прошлый четверг, а Олег купил ему мороженное, фисташковое, и Барон после этого облизывался, смотрел завистливо и довольно вилял хвостом. Барону досталась вафелька.

– Десять секунд, – прошептал Игорек. Он, оказывается, все это время стоял рядом.

Олег ничего не ответил, но вернуться к своим воспоминаниям уже не мог – пришлось считать. Хуже всего давались девять и восемь, а потом он растворился в цифрах, и уже перестал думать о чем-либо, кроме них.

– Ну, все, пережили, – облегченно вздохнул проклятый Гордеев, возвращая Олега в реальность второй раз за минуту.

Воробьев подумал о том, что, раз они все живы, значит, умер кто-то из запертых в комнатах. Ребенок, женщина. И все-таки с души свалился огромный камень. По крайней мере, на этот раз он остался жив. Мелочная, противная мыслишка, от которой тут же стало тошно. Если бы сейчас в той комнате был заперт Вадик? Как бы тогда он чувствовал себя, выжив?

Вдали послышался странный звук. Он походил на сирену и совсем не был похож на крик. Олег обрадовался. Хорошо, что без воплей, Лизоньку еле удалось успокоить, теперь бы снова не завелась.

– Пошли, – он махнул Игорьку. Вдвоем они вышли из зала, сопровождаемый пристальными взглядами, и направились к источнику странного звука.

Очень скоро Олег понял, что это губная гармошка. Хорошо. Значит, по крайней мере, Миша выжил.

На сей раз металлическая дверь подалась почти сразу. Воробьев дернул на себя, уперевшись в стену ногой, и этого вполне хватило.