Потустороннее

Высунув кончик языка, Маша сосредоточенно выводила на альбомном листке чёрную скрюченную фигурку. Таня внимательно наблюдала за сестрой, строго подсказывая, где нужно подправить. Восьмилетние двойняшки сегодня в школе услышали страшилку о вызове духа и немедленно решили повторить незамысловатый ритуал. Девочки любили все необычное и неизведанное, недаром проживали они в закрытом от всего мира секретном городке Североуральске-19, который притаился глубоко в Уральской тайге и бережно хранил

– Ну, хватит, Маш, давай я буквы нарисую, а то всё ты и ты… – недовольно насупилась Таня и вырвала карандаш из пальцев сестры. Светлые кудри забавными завитушками облепили девочке вспотевший лоб.

– Хм, да пожалуйста. Чёртика я уже и так закончила. Смотри, круги должны быть ровными. На, держи, – и протянула близняшке тарелку. Чуть поодаль дожидалась ещё одна, покрупнее.

Девочки сидели на полу в своей комнате, отодвинув по углам игрушки, и тихонько шушукались.

Если бы сейчас к ним заглянула украдкой их мать, вот бы она удивилась. В кои-то веки девчонки не ссорились, не дрались, не кидались игрушками, а спокойно и мирно вместе обсуждали рисунок.

– Смотри, тут неровно, – всплеснула Маша руками.

– Нет, ровно, – едва не прикусила высунутый язык Таня и посильнее надавила на карандаш. – Смотри лучше, косоглазая.

– Сама такая, – не осталась в долгу Маша, но, присмотревшись внимательней, поняла, что была не права. Однако она ни за что на свете не признала бы свою ошибку перед сестрой. И, сжав губы в тонкую линию, Маша упрямо скрестила на груди руки. Но сестре её извинения были как мёртвому припарка, и Таня, завершив ровные круги, принялась внутрь вписывать буквы. По кругу весь алфавит. И дополнительно в верхних уголках рисунка слова «Да» и «Нет».

Когда шедевр был наконец-то готов, девочки довольно взглянули друг на друга.

– Ты иголку взяла? – опомнилась Таня.

– Нет, а ты? – ошарашенно округлила голубые глазёнки сестра.

– Ну, Машка, ты совсем дура? Я же альбом с карандашами тащила. Ты что, не могла иглу с ниткой взять?

– А где я возьму? Мама ж не разрешает…

– Не разрешает… – кривляясь, передразнила сестру Таня и решительно поднялась на ноги. – Пошли.

– Куда? – не поняла Маша.

– Иголку искать, тупица.

– Сама такая, – буркнула Маша, поднимаясь с ковра и семеня за сестрой.

Однако иглу они не нашли, а обнаружили кое-что поинтереснее.

– Ух ты, как красиво! – Таня вертела в руках длинную сверкающую на серебристой цепочке каплю янтаря.

– Да, – протянула за ней Маша, не сводя завороженного взгляда с чудесной вещицы.

– Ты помнишь тот камень, что папа нашёл недавно в тайге?

– Конечно, но тот был кривой и угловатый.

– Маш, ну ты правда, что ль, дура, или притворяешься?

– А что я? – насупилась девочка, надув пухлые губки.

– Папа взял его с собой на работу и сделал вот это. Здорово, да?

– Да… Я тоже хочу найти такой камень, а папа повесит его на цепочку. Зря мама не захотела носить его.

– Ага, а почему?

– Я слышала, как она папе сказала, что ей от этого камня как-то не по себе. Плохо.

– Плохо? Это как? – искренне удивилась Маша, распахнув шире наивные глазки. Таня пожала плечами, не переставая поглаживать пальцами янтарный кулон. А тот засверкал, заискрил, будто бы чуя живое тепло.

– Тань, а давай его и возьмём. Вон он острый какой. Может, вместо иголки сгодится? – Таня внимательно осмотрела сокровище, потыкала острым концом в подушечку пальца да и расплылась в довольной улыбке.

– Молодец, Маха… Можешь же, когда хочешь, – и, сжав в кулаке мерцающий камень, поспешила назад в комнату.

На мягком пушистом ковре держать на весу подвеску воткнутой острым концом прямо в алое в сердце забавной фигурке было не просто.

– Дай сюда, неумеха, – потянула к себе за цепочку Таня. Маша спокойно выпустила ту из трясущихся пальцев и облегчённо вздохнула.

– Да пожалуйста. Не очень-то и хотелось.

Скорчив обидную гримасу сестре, Таня сама попыталась попасть чёртику в сердце, но рисунок сминался, кривился под тяжестью камня.

– Нет, – обречённо опустила руки девчонка. – Всё-таки надо иголку.

– А может, это из-за ковра? – робко прикусила губу от досады Маша.

– Точно, айда на чердак…

– Что? Там же жутко, – передёрнула плечами Маша. Таня тут же закатила глаза.

– Ну ты и дура! Самое то… Страшненько, мрачненько.

Недовольно морщась и кусая побелевшие губы, Маша нехотя поплелась за сестрой по ступенькам.

***

Чердак встретил сестёр пылинками, танцующими в солнечных лучах, которые пробивались сквозь мутное стекло маленького оконца. Гирляндами мохнатой паутины, свисающей бахромой, и слоем мягкой пыли на скрипучих досках щербатого пола.

– Фу, – сморщила курносый нос Таня. – Тут не страшно, а противно.

– Брр, – заверещала Маша, уворачиваясь от жирного паука. Она неловко налетела на старое кресло-качалку, и то, жалобно скрипнув, печально качнулось, разметав вокруг невесомую взвесь. Маша тут же шарахнулась прочь из мутного облака, а не успевшая отскочить Таня смачно чихнула.

– И где тут… – пискнула Маша, испуганно таращась по сторонам на старый потрёпанный хлам и облезлую мебель.

– Давай прямо здесь, на полу, – оглядываясь в поисках веника или метлы, предложила Таня. Обнаружив в углу сиротливо притулившуюся кособокую швабру, она двумя пальчиками намотала на ту рваную, нашедшуюся в хламье тряпку и энергично завозила по полу. Тут уж зачихала и Маша.

– Фу, перестань, – жалобно пискнула Маша, размахивая руками перед лицом. – Намочить надо.

– Ага, ещё грязи тут не хватало. Давай, иди сюда, нормально уже, – оценивающим взглядом окинула пятачок на полу девочка.