Повелитель аномалий
Шрифт:
В груде костей запищали крысы. Ник отвлёкся, чтобы подобрать камень. Швырнул им в темноту. Выждал немного и, убедившись, что твари разбежались, продолжил чтение.
– «Стемнело. Чувствую себя погано. Лучше бы сразу сдох. Неделю назад был здоров как бык, хлебал мексиканскую водку, а теперь ползаю в темноте и собираю тряпки, чтобы разжечь костерок.
Отыскал доску и нащипал лучин. Какое счастье, что у меня сохранилась немецкая зажигалка. Ещё с войны.
Четвёртое июня 1920 года. Мучает жажда. Несколько
Пятое июня 1920 года. Настало время открыть истину. И без того слишком долго тянул. А истина страшна, и поверить в это не просто. В домике священника нашёл приходскую книгу и записанную от руки исповедь Гарсиласо Родригеса. Прочитав текст, я понял, что Родригес не удержался и открыл-таки «recuadro enkomendero». Хотел поправить свои дела. По словам самого Гарсилао, он выпустил первобытное зло. Теперь я знаю, почему в этой вонючей шахте столько костей. Я так долго мечтал найти сундучок Ортеги. Но видимо не судьба. Где сундук, известно только Родригесу.
Шестое июня 1920 года. Совсем туго. Похоже на этот раз мне не выкрутиться»...
Ник задумчиво почесал затылок. Встал на ноги. Направил луч фонаря на узкий проход в стене. Судя по всему, через этот проход, штрек соединялся с основной шахтой.
– Осталось только проверить, – проговорил Ник. – Прощай, Франсуа Бланшар.
Он выбрался из шахты на закате. В голове роились мысли. Профессиональный интерес, который он испытывал к заданию, уступил место азарту.
– «Почему Родригес исповедался? – подумал Ник. – Если хотел замолить грехи, то какие?»
Поляков спустился с холма и сразу же направился в гостиницу. Он чувствовал, что упускает нить. Бланшар сказал всё, что хотел сказать и, больше подсказок не было.
Ник вошёл в номер, растянулся на постели и некоторое время бессмысленно смотрел в потолок. Потом закрыл глаза.
Он проснулся от приглушённых шорохов. Вскочил с кровати, уставился на окно. На карнизе сидела птица и пожирала мышь.
– Сова!? – прошептал Ник. – Пошла отсюда!
Поляков взмахнул рукой и птица улетела. Прогоняя сон, он встряхнул головой, подошёл к окну и посмотрел на освещённую лунным светом дорогу.
Ник заметил его не сразу. Тонкий колышущийся на ветру силуэт, который сначала принял за повисшую на заборе тряпку.
Он схватил со стола фонарь, нажал кнопку и направил луч на одинокую фигуру. Но густая маслянистая темень поглотила свет. Луч словно растворился в ней, так и не достигнув цели.
– Что за чертовщина, – фыркнул Ник. – Этого не может быть.
Незнакомец медленно поднял руку и свет погас.
– Не надо со мной так шутить, – Поляков несколько раз ударил по корпусу фонаря, грубо выругался.
Но именно теперь, когда свет померк, он сумел рассмотреть лицо чужака. Вытянутое, серое, с тёмными глазницами и провалом вместо рта.
В груди всё сжалось. Никогда до этого, он не чувствовал, такой тошнотворной всепоглощающей паники. Захотелось закрыть глаза, убежать, найти какую-нибудь щель и спрятаться.
– Урод проклятый, – прошептал он. – Ну, давай, иди сюда я всажу в твою башку пулю.
Он зажмурился, пытаясь прогнать наваждение, встряхнул головой. Но когда он снова посмотрел на дорогу, там уже никого не было.
Секунда, две, сколько прошло с того момента, как он отвлёкся. Чужак не мог так быстро уйти.
За спиной тихо скрипнула дверь и от страшной догадки, Ник задрожал. Он резко повернул голову и увидел его в шаге от себя. Жуткое человекоподобное создание, молчаливое, серое...
Из горла вырвался хрип. Ник почувствовал, что теряет контроль над ситуацией, попятился.
Чужак не шевелился, просто раскачивался, словно на ветру.
– Прочь! – срывая голос, закричал Ник. – Убирайся прочь мерзкий урод.
Он вскинул руку и швырнул фонарь.
Фонарь ударился о стену и разлетелся на куски.
– Хорошо, что есть запасной! – протянул Ник. – Зар-р-раза! Морду себе разбил!
Осколок стекла рассёк кожу, и теперь кровь заливала правый глаз. Но чужак исчез. Осталось только жуткое душевное опустошение и холод. Первым делом, Ник сорвал с постели одеяло, накинул на плечи.
– Неужели это какой-то розыгрыш? – Поляков подошёл к двери и задвинул засов. – Идиот. Как я мог забыть про пушку.
Он с трудом заставил себя лечь на постель Бланшара. Скорчился, сжался под тонким одеялом и всю ночь, не разжимая, держал пистолет в руке. То состояние, в котором он находился, трудно было назвать сном, и Ник искренне обрадовался, когда за окном забрезжил рассвет.
Что же со мной случилось? – проговорил он. – В кого я превратился?
Ему вдруг стало стыдно.
– Трус. Ничтожество. Червяк. Испугался какое-то чучело. Знать бы, кто затеял игру. Было бы легче.
Верить в мистику не хотелось. Но во что тогда верить?
Ник сполз с кровати, застонал. Нога болела ещё сильнее. Он аккуратно развязал повязку и увидел, что кожа вокруг раны побагровела и осклизла.
– Чёрт! Только заражения не хватало!
Перебинтовав ногу, Поляков достал последний комплект пайка, разделил продукты пополам, позавтракал. В бутылке оставалось немного рому.
– Приберегу на вечер, – усмехнулся Ник. – Кто знает, какое ещё пугало сюда нагрянет.
Захотелось всё бросить и вернуться домой. Ему даже не придётся оправдываться. Нога ни к чёрту. Хорхе и даже Байрон поймут.