Повелитель аномалий
Шрифт:
– Хрен вам! – зашипел Поляков. – Достану сундучок, тогда уйду.
Он вышел на улицу, постоял немного в тени. Солнце припекало. Сухой жаркий ветер доносил запах гари.
– «Сундук существует. В этом можно не сомневаться, – подумал Ник. – Если Гарсиласо свихнулся, то он мог закопать его в пустыне, или кому-нибудь продать. Бланшар решил что старик убивал людей. Но какого чёрта?»
Ник покачал головой. Посмотрел на ресторан.
– Слишком много вопросов! – проговорил он. – Кто оставил брегет среди бутылок? И кому потребовалось
Сразу же появились сомнения. Возможно француз сам свихнулся. Придумал всю эту историю и в панике бросился в штрек.
– Единственное место, которое не успел проверить Бланшар – церковь, – Ник повернул голову, посмотрел на часовню. – Он нашёл приходскую книгу, но здание не осмотрел.
Католическая церковь стояла особняком. Штукатурка осыпалась, оголилась кирпичная кладка. Черепица на крыше частично сползла и лежала на земле присыпанная рыжим песком.
Ник медленно поплёлся к часовне. От гостиницы шагов сто, но из-за раны, каждый шаг давался с трудом.
– Переживу, – процедил Ник. – Бывало и похуже.
Он остановился перед высокой деревянной дверью. Посмотрел на висевший снаружи колокол. Посиневшая бронза, свисающая с языка пеньковая верёвка. Должно быть с помощью колокола священник призывал паству на службу.
Ник протянул руку, помедлив, ухватился за верёвку и дёрнул. Над городом разнёсся гулкий мелодичный перезвон.
– Больше никакой мистики, – улыбнулся Поляков. – Я в мистику не верю.
Он задрал голову, прислушиваясь к угасающему звону, посмотрел на балку с колоколом. Последнее, что он увидел – пыль и куски штукатурки, которые посыпались вниз.
Ник чувствовал боль, но не мог кричать. Он видел вокруг сгущающуюся тьму, но не мог закрыть глаза. Тьма шипела, клубилась, бурлила, а старый индеец в соломенной шляпе стоял рядом и читал заклинания.
– Свет разгоняет тьму! – приговаривал он. – Уходи прочь!
И тогда тьма отступала, отползала, словно живое существо. Но через какое-то время грязной волной накатывала снова, и всё повторялось.
– Я не могу тебя больше защищать, – произнёс индеец. – У каждого свой бог. Обратись к своему. Он ещё ждёт.
Поляков вздрогнул, очнулся. Голова гудела от боли, во рту ощущался привкус железа. Он застонал и приподнялся на локте. Солнце зашло, небо багровело тёмным закатом. За домами выли койоты.
Сколько же я тут провалялся? – поднимаясь на ноги, прошептал он. – Ох, и здорово же меня двинуло...
В глазах двоилось. Встряхнув головой, Ник шагнул к двери, опёрся на неё спиной. Прохладный ветер пронзительно свистел в кустарнике. Среди камней пела одинокая цикада.
– «Если там ничего не найду, сегодня же отсюда уберусь, – подумал Ник. – И плевал я на Байрона и на его бабки»...
Поляков оттолкнулся от двери, повернулся лицом. Сердце защемило от тоски, ему вдруг стало нестерпимо одиноко. Снова захотелось всё бросить
Он потянул за медную ручку. Дверь скрипнула, но не открылась.
И тогда Поляков навалился на дверь плечом. Стиснув зубы, он давил до тех пор, пока не услышал треск. Дверь просела, повисла на одной петле, а затем и вовсе завалилась набок.
Он снял её с петли и отставил в сторону, немного подождал, включил карманный фонарик и вошёл внутрь.
Лавки для прихожан сдвинуты к стене, на полу стёкла от разбитого витража. Ник огляделся. Покосился на разбросанные повсюду листовки.
– Подумать только! – усмехнулся он. – Реклама.
На стене большое католическое распятие. Деревянный алтарь украшенный резьбой и позолотой. На столике, перед алтарём, потир для причащения.
– «Гарсиласо Родригес считал себя грешником, – подумал Ник. – По словам Бланшара, он выпустил зло. И чтобы уничтожить зло, мог принести сундучок Ортеги в церковь. Верно?»
Поляков направил луч фонаря на алтарь, подошёл ближе. Теперь он не сомневался, что истина к постижению которой так стремился Бланшар, станет доступна и ему. Свет выхватил подсвечник, стеклянную лампадку и потёртый деревянный ящичек. Он стоял на полу, у самого алтаря.
Им овладело странное чувство. Главный приз – забытый всеми сундук кровавого энкомендеро, теперь принадлежал только ему. Ни Байрону и даже не таинственному клиенту.
Ник наклонился, поднял сундучок и, потрясая им, рассмеялся.
– Проклятый ящик, – прошептал он. – Что ты в себе прячешь?
Потёртое исцарапанное дерево, грубый индейский орнамент, полоски кожи вместо петель на крышке.
Ник поставил его на столик. Разглядывая замер. Что-то мешало ему сделать последний шаг – неуловимое, пульсирующее, не осознаваемое. Вспомнился сын, домик у реки, обрывки прошлого.
Он медленно протянул руку и поднял крышку.
– Надо же, – протянул Ник. – Жертвенный нож.
Он услышал за спиной шелест, почувствовал, как неведомая сила тихо шуршит песком. Всё в мире застыло от ужаса. Перестала петь цикада, умолкли койоты, даже затих ветер. Ник услышал как неистово стучит его сердце, как рвётся из ноздрей судорожное дыхание. Страх нахлынул волной, овладел душой.
– «Тот станет их добычей, кто не успеет оглянуться», – вспомнил он слова Хорхе. – Я не успел.
Ник повернулся. Глаза расширились, изо рта вырвался сдавленный возглас. Он увидел «тьму», о которой говорил француз, ощутил скрытое в ней зло.
– Что же ты такое!? – исступлённо закричал Поляков. – Что ты такое?
Он выхватил пистолет и надавил на спусковой крючок. «Тьма» поглотила звук, свет от вспышек, втянула пороховой дым. Ник опустошил обойму, загнал в ПМ второй магазин и снова начал стрелять. Он не слышал выстрелов, только ощущал отдачу. Когда отскочила последняя гильза, он растерянно посмотрел на пистолет, швырнул его на пол и в бессилии закрыл глаза.