Повелитель блох
Шрифт:
– Как дедушка? – не слишком добро улыбнулся Ганц.
– Как старший брат, – строго ответил Джузеппе. – Она славная девочка, перспективный воин-маг, у нее большое будущее, я в этом не сомневаюсь…
– И что?
– Да ничего, в общем-то. Просто не хочу, чтобы ты заморочил ей голову.
– Арру от меня защищать не надо, – Ганц был непривычно серьезен.
– Я знаю, – отмахнулся Джузеппе. – Просто… будь осторожнее, что ли. Аккуратнее.
– Не беспокойтесь, дедуля. Она сама слишком осторожна для того, чтобы в меня влюбиться.
– Только
Словно горячим ветром пахнуло откуда-то с востока. Как по команде, по всей деревне взвыли собаки; коты и кошки, некоторые с котятами в зубах, выскакивали из домов и сплошной волной неслись на запад. За ними на улице показались люди. Они никуда не бежали, топтались у своих домов, вертели головами, в недоумении, таращились по сторонам, пытаясь разглядеть то жуткое нечто, которое подняло с места и погнало в неведомую даль пушистых любимцев. Заплакал ребенок, следом заголосила женщина, какой-то мужик заорал, чтобы они заткнулись, кто-то заорал на мужика… От всех этих воплей, в сочетании с непрекращающимся собачьим воем, закладывало уши.
Вскочивший на ноги Ганц, проводил глазами последнюю кошку, промчавшуюся мимо него плотно прижав уши к голове и вытянув хвост, смотрел, пока она не скрылась в ночи. Потом поднял голову к небу – там, в дикой сутолоке, бестолково кружились сотни птиц. Возможно они тоже галдели, но на земле стоял такой шум, что их полет казался безмолвным и от этого еще более пугающим. Ганц обернулся к магистру и, ткнув пальцем куда-то в пространство, спросил обеспокоено:
– Что это?
Джузеппе, скорчившийся на лавке, ответил невнятным стоном.
– Эй, вы что, опять? Все сначала?
Теперь стон магистра был утвердительным.
Убийца негромко выругался и потряс его за плечо:
– Ты как? Продержишься, пока я сбегаю, посмотрю, что с Аррой?
– Уг-гу…
Ганц быстренько снял магистра с лавки и положил на землю:
– А то еще свалишься без меня.
После этого, он, бесцеремонно растолкав столпившихся на крылечке поселян, обсуждающих странное явление (ни женщины, ни дети здесь не присутствовали, поэтому не было и криков с воплями, а был только солидный, мужской обмен мнениями), бегом пересек опустевшую залу и поднялся по лестнице. Поскольку ему приходилось раньше бывать на постоялом дворе папаши Доршана, он знал расположение комнат и примерно мог определить, куда хозяин поселил столь уважаемую гостью.
Пробежав в самый конец темного коридора – лампы зажечь естественно никто не позаботился, все были на улице – Ганц грохнул кулаком в запертую дверь:
– Арра!
Никакого ответа, мертвая тишина – ни стона, ни вздоха.
– Что за дурацкая манера, запираться, – пожаловался неизвестно кому Ганц.
Он сделал шаг назад и уперся в противоположную стенку узкого коридора. Со свистом втянул в себя воздух, прыгнул вперед и с размаху, всем телом обрушился на деревянную преграду. Дубовая дверь выдержала удар, но петли хрустнули и Ганц ввалился в комнату. Арра, полностью одетая, только без сапог, лежала на полу у окна, свернувшись клубочком. Он снова ругнулся, поднял ее на руки и, уже не бегом, но по-прежнему торопливо, понес к выходу.
На улице, Ганц положил девушку рядом с Джузеппе, выпрямился и отстегнул висевшую на поясе фляжку. Сначала он дал отхлебнуть костоломки магистру. Тот сделал несколько жадных глотков, потом отвел дрожащей рукой руку Ганца с фляжкой, сел неуверенно, ощупал себя. Пробормотал удивленно:
– А такое было ощущение…
Ганц тем временим осторожно поил Арру. Она, после первых двух глотков, поперхнулась, закашлялась и откинулась назад.
– Что-то в это раз покруче жжахнуло, – голос ее был тонким и слабым.
– Так совсем рядом же, – объяснил Джузеппе. – Хорошо, что у нас опыт есть, организм, можно сказать, прививку получил… А если бы в первый раз под такой же удар попали, то просто размазало бы… Ганц, дай еще хлебнуть.
– Надо было Кошачьей Улыбки впрок нарвать, – с досадой вспомнил Ганц, передавая фляжку магистру. – Она, конечно, только с корня хороша, сорванная быстро силу теряет, и все равно, лучше, чем ничего… Ты как, птичка, оклемалась? – он не поленился, присел, чтобы пощекотать босую пятку Арры. Девушка только слабо дрыгнула ногой. – Значит еще нет.
Сделав такой вывод, Ганц снова поднялся и начал озираться по сторонам. Птицы, наконец, приняли решение и плотной стаей тоже направились на запад. А деревня понемногу успокаивалась. Уже не было заполошных воплей, народ, поскольку ничего интересного и необычного на улице так и не увидел, начал расходиться по домам. И собаки постепенно умолкли. Только одна, самая упрямая или самая напуганная, продолжала выть, сбиваясь на жалобное поскуливание, где-то совсем рядом – если не в соседнем дворе, то в следующем. Впрочем, вскоре послышалась ругань, звучный шлепок: «пош-шла!», громкий визг, и собака промчалась по дороге. На запад.
– Господа маги, – свист в дыхании Ганца стал заметнее, как всегда, когда он волновался. – Я, конечно, все понимаю, и не до этого вам сейчас, но вы бы подняли головы, принюхались бы! Разобрались бы, что это там творится, на востоке? Потому как вся живность, у которой хоть капля мозгов есть, сейчас рвет когти на запад!
Джузеппе и без его просьбы уже смотрел в указанном направлении. Лицо его побледнело, рот приоткрылся, борода перекосилась окончательно:
– Ух ты!
– Что там? – слабо заинтересовалась Арра, попыталась встать, да так и замерла на четвереньках. – Ух ты!
– Что значит «ух ты», – совсем разнервничался Ганц. – Неужели по человечески сказать нельзя?
– Это что, окно такое? – спросила девушка, не обращая на него внимания.
– Больше похоже на открытую дверь, – деревянным голосом ответил Джузеппе. – И если ты видишь то же, что и я, то сейчас через нее проходит большая собака.
– Что за собака, откуда? – Ганц вертел головой, спрашивая обоих сразу. – И что значит большая? Да говорите вы толком, какая собака?
– Лохматая, – ответила Арра и снова распласталась на земле.