Повелитель блох
Шрифт:
Время, прошедшее с той минуты, когда Местифуфель впервые увидел чечеточника на сцене прошло для них по разному. Полсотни лет для демона – пустяк, никак не отражающийся на внешности, а Наливайко за эти годы превратился в худощавого старика, в полном соответствии с фамилией, сильно пьющего. Впрочем, это оказалось даже к лучшему. Явление Местифуфеля (с ящиком водки на плече), который решил, что будет учиться чечетке в своем естественном облике, Наливайко принял за очередной приступ белой горячки. Попробовал было полечиться рассольчиком – никакого эффекта. Пару дней не пил совсем – тоже не помогло. Тогда он махнул рукой, достал из ящика первую бутылку и согласился посвятить назойливую галлюцинацию в тайны своего искусства.
Непросыхающий Наливайко предъявлял и новому ученику и себе требования по полной программе, не делая ни малейших скидок. Даже на то, что форма копыта сильно затрудняла постановку классического удара «носок-пятка-носок». Местифуфель впитывал все, как губка и делал поразительные успехи. Невероятно, но двух недель им хватило. В последний день отпуска, старик объявил обучение законченным. Он расцеловал демона и подарил ему свою концертную тросточку, посулив большое будущее на эстраде. Разговор о грядущих выступлениях на лучших концертных площадках страны Местифуфель деликатно замял и отдарился неубывающей четвертинкой – чтобы всегда на опохмелку было.
Увы, не суждено было старому артисту Наливайко дождаться появления афиш с именем его ученика. Местифуфель учился чечетке (а он продолжал про себя называть танец чечеткой, а не степом, так ему больше нравилось), исключительно для внутреннего употребления. Возвращаясь к работе в «Ад Инкорпорейтед», демон прекрасно понимал, что зрителей у него никогда не будет. Вот и сейчас, он бил чечетку в своем крохотном кабинете, за тщательно запертой дверью.
Правда, танцевал он не по правилам. То есть, ногами работал безупречно, выбивая замысловатую дробь, но тросточки в руках его не было. Тросточка, та самая, подаренная Наливайко, лежала сейчас на дне большой картонной коробки, заваленная папками, стопками бланков и россыпью разноцветных фломастеров. Местифуфель сделал замысловатое па и, лихо выдернув из рабочего стола очередной ящик, вытряхнул его содержимое в коробку. Теперь сверху оказались степлер и дырокол, почему-то скрепленные вместе, пакетик леденцов от кашля, пара коробок скрепок, мятый листок копировальной бумаги, два сломанных калькулятора, один работающий, большая грязная чашка и начатая коробка чая с ароматом черной смородины.
Местифуфель слегка подпрыгнул и резко повернулся на месте, замерев перед полкой с рабочей литературой – каталоги миров, справочники, инструкции… Полку придется оставить, а вот ее содержимое – целиком в коробку. Еще один прыжок, копыта выстукивают: раз, два, три! Готово! Что тут еще осталось?
В общем, понятно, почему демон танцевал без тросточки – руки ему нужны были, чтобы собирать вещи. Но было и второе нарушение канона. Чечетку бьют с лицом абсолютно непроницаемым. Двигаются ноги, руки, туловище, но лицо остается безразлично-равнодушным. Только дилетанты улыбаются, а настоящие профессионалы не позволяют двинуться ни одному лицевому мускулу. А Местифуфель не то что улыбался, он сиял! Гримасничал, подмигивал, чуть ли не напевал что-то! С другой стороны, как было не сиять, не улыбаться? Только что, он расписался в канцелярии, что ознакомлен с приказом за номером сто семьдесят два дробь двадцать четыре, в котором говорилось… а ну-ка, кто угадает? Правильно! Приказ о присвоении торговому агенту Местифуфелю, звания старшего демона! С формулировкой: «за усердие и старательность»! И с предоставлением соответствующего званию кабинета!
Местифуфель оглядел свой чуланчик и показал ему язык. Стукнул в последний раз копытами, подхватил коробку и, постаравшись придать себе, как можно более деловитый вид, вышел в коридор. Новый кабинет был на два этажа ниже – при мысли об этом демону… пардон, старшему демону, пришлось сжать зубы, чтобы снова не расплыться в улыбке. Можно было бы спуститься на лифте, но он решительно свернул к лестнице. Хотелось прочувствовать каждый шаг, собственными ножками. Ведь это было не просто движение, это было продвижение по службе!
Кто-то скажет: «Повезло Местифуфелю, удача!» Ладно, повезло, кто спорит? Поисковые медальоны не каждый год в твое дежурство срабатывают! Но дальше-то! Дальше, извините, уже была не удача, а его, Местифуфеля, личное умение. Надо же было оценить все открывающиеся возможности и быстро принять решение. Думаете так просто? А успеть раньше всех, пока никто не пронюхал? А доклад Ноизаилу написать, такой, чтобы старший демон сразу заинтересовался? Конечно, всем известно, что Ноизаил в старших демонах засиделся, ему давно пора в дьяволах ходить. Да только где же на всех подходящих миров наберешься? А Местифуфель ему раз – и нужный мир, на тарелочке! Да какой мирок, конфетка! И вот вам пожалуйста: Ноизаил – дьявол, руководитель филиала на Лагосинтере. А кто всю предварительную работу провел, кто документы подготовил? Местифуфель? Это который такой Местифуфель? Тот самый, что в простых демонах мается? С его-то головой? Это ж полная бесхозяйственность! Быть ему начальником отдела с присвоением соответствующего звания! И вот уже цокает копытами по лестнице, старший демон Местифуфель к своему новому кабинету. По вашему, в чистом виде удача? А по нашему, ум и талант!
Местифуфель подошел к массивной дубовой двери, остановился. Загляделся заворожено на красную табличку с крупными золотыми буквами:
НАЧАЛЬНИК ЦЕНТРАЛЬНОГО ТОРГОВОГО ОТДЕЛА
МЕСТИФУФЕЛЬ
СТ. ДЕМОН
Потом покрепче прижал к себе коробку, с трудом повернул золоченую ручку и вошел в кабинет.
– М-да, встречались мне пирожки и посимпатичнее, – признался Ганц, с сомнением разглядывая помятую лепешку, извлеченную из сумки. – Но магистр прав: учитывая, что нас ожидают подвиги, организм надо снабдить калориями.
– Ничего, внешний вид на вкус нисколько не влияет, – утешила его Арра. – И на количество калорий. Давай сюда.
Она ловко разделила сплющенный пирог на три равных куска и сразу же впилась зубами в свой. Мужчины, следуя ее примеру, тоже заработали челюстями.
– Джузеппе, а почему вы с господином Лэрри друг друга по фамилиям называете? – неожиданно спросила Арра.
– Не знаю, – магистр пожал плечами. – Как-то так сложилось. На нашем курсе все друг друга по фамилиям называли.
– Это они сначала просто выпендривались, чтобы от остальных отличаться, – объяснил Ганц, – а потом привыкли. В Нюрбургском Университете у каждого курса свои примочки. Одни шарфики носят, какой-нибудь особенной расцветки, какая и в голову нормальному человеку не придет, другие при встрече на одной ножке подпрыгивать начинают. Одним словом, придумывают, что почуднее, лишь бы выделиться.
– Он правду говорит? – девушка уставилась на Джузеппе. В Эсмеррской школе, курсанты подобными глупостями никогда не занимались, так что слова Ганца вызвали у нее естественное сомнение.
– Угу, – с набитым ртом ответил Джузеппе. Прожевал и заговорил более внятно: – За нами курс шел, так они, например, и зимой и летом босиком ходили.
Арра посмотрела на свои ноги, обутые в ладные сапожки и поморщилась:
– Это же неудобно.
– Зато сразу друг друга узнавали, – хихикнул Ганц, совершенно не обидевшийся на проявленное к нему недоверие. Он уже доел свой кусок и теперь раскинулся на траве, заложив руки за голову и глядя в небо. – Главное, в лицо никого запоминать не надо. Раз пятки грязные, значит твой сокурсник!