Повелитель драконов. Перо грифона
Шрифт:
Бен так ошалело поглядел на дракона, что из пасти Лунга вырвалось тихое мурлыканье, которое Бен называл смехом.
– Двенадцать драконят! Если все яйца проклюнутся. Двое из них – Майины дети. И мои.
Бен забыл про пегасов и грифонов.
Драконята!
– Но… Но я же должен их увидеть! – вырвалось у него. – Когда они вылупятся?
– У нас дело идет не так быстро, как у пегасов. Через три месяца.
Три месяца! Они пролетят, не успеешь оглянуться, и все произойдет без него, и…
– И я, к сожалению, какое-то время не смогу прилетать в Мимамейдр. – Лунг произнес вслух то, о чем думал Бен.
Какое-то время? Несколько
Бен не знал, куда спрятать глаза. Ах, эта разлука будет куда тяжелее всех предыдущих! Может, сказать Барнабасу, что он не полетит с ним в Индонезию? Попросить Лунга взять его с собой и остаться в Подоле Неба, пока драконята не вылупятся? Даже если малыши Анемоса благополучно появятся на свет, они только будут напоминать ему о драконятах, чье рождение он пропустил!
Лунг тихонько ткнул его носом в грудь – обычный жест, когда он хотел приободрить Бена.
– Ну конечно ты их увидишь! Я за тобой прилечу – обещаю! Как только смогу оставить Майю одну с малышами.
Когда еще это будет!
Последние отсветы дня погасли, и развалины храма, где Бену предстояло встретиться с Барнабасом и остальными участниками экспедиции, растворились в ночной темноте.
– Не волнуйся, – продолжил Лунг, – все будет хорошо. А сейчас давай последуем примеру Серношерстки и поспим. Нам обоим еще далеко лететь.
Он растянулся рядом с Беном и вскоре спал так же крепко и сладко, как кобольдиха. Звезды отражались в его серебряной чешуе. Бен сидел, обхватив руками колени, и спрашивал себя, как научить сердце любить так, чтобы от этого не было больно. Не лучше ли в самом деле ни в ком не нуждаться и ни по кому не скучать? Этой ночью ответ казался Бену неочевидным.
В свете предстоящей долгой разлуки с Лунгом все, что он любил в Мимамейдре, стало вдруг таять как призрак. Чужая ночь вокруг застилала далекое счастье, и лишь одно жило в его сердце – дракон.
К восходу Бен, так и не сомкнувший глаз, принял решение. Он поможет Барнабасу искать грифонов, но по окончании экспедиции не вернется в Мимамейдр, а доберется как-нибудь до Подола Неба. Не то чтобы он почувствовал облегчение, решив это. Скорее наоборот. Новый план означал примерно: «Я разрежу свое сердце пополам и одну половинку выброшу». Но что ему оставалось делать?
Бен решил, что поговорит с Барнабасом, когда перо грифона будет у них в руках. Барнабас наверняка его поймет. Они ведь оба помнили, что Бен сначала стал Повелителем драконов, а уж потом Визенгрундом.
А Лунг?
Дракон открыл глаза, словно решение Бена разбудило его.
– У тебя усталый вид, – отметил он, потягиваясь. – Ты хорошо спал?
– Не особенно.
Больше всего Бену хотелось сказать: «Лунг, я лечу с тобой». Но он не мог бросить Барнабаса, когда тот отправляется на поиски самых опасных чудовищ на свете. И потом…
В глубине души Бену очень хотелось увидеть грифонов.
– Мы еще успеем попрощаться до нашего отлета? – спросил он.
Барнабас попросил Лунга не подвозить Бена к самому храму, чтобы там не поднялась суматоха из-за дракона.
– Конечно, – отозвался Лунг. – Я-то полечу только вечером. Мне по-прежнему легче летать ночью. Пошли ко мне Лолу, когда соберетесь в путь. А теперь давай поглядим, не дожидается ли уже тебя Барнабас.
12. Храм Гаруды
Когда настал срок, явился, расколов скорлупу своего яйца, Гаруда, блистающий, как солнце, как Агни, огненный бог. Его сияние подобно пламени, которое поглотит все, когда настанет конец этого мира.
Барнабас и в самом деле уже дожидался Бена. Храм и его двор, опоясанный колоннами, казались на первый взгляд давно заброшенными, как будто между полуразвалившимися стенами веками не ступала нога человека. Но бог, чьи обветренные изображения глядели на них отовсюду, вероятно, не сильно нуждался в человеческом поклонении. У него были крылья и клюв, а в развалинах его храма перекликались тысячи птичьих голосов. Птицы всех расцветок покрывали коричневатый песчаник стен, подобно пернатым цветам, – красные, желтые, иссиня-черные, изумрудно-зеленые и белоснежные. Бен никогда еще не видел столько птиц сразу. Они свистели, чирикали, ворковали и стрекотали так пронзительно, что Мухоножка, сидевший на плече у Барнабаса, заткнул руками чувствительные уши. Некоторые птицы были не меньше, а то и больше гомункулуса. А клювы! Ну почему он не отправился с Хотброддом и Лолой к тихой реке, где они сейчас в тишине и покое заправляют самолет? Потому, что Барнабас нуждался в переводчике, а Мухоножка ни в чем не мог ему отказать.
– Ты, наверное, уже догадался, почему я предложил встретиться именно здесь, – прошептал Барнабас на ухо Бену. – Видишь, чей это храм? – Он показал на фреску слева от них.
– Гаруда! – выдохнул Бен. – Ездовая птица Вишну. Похититель бессмертия. Бог птиц.
– Именно! – подтвердил Барнабас. – Птицы слетаются сюда со всего света, чтобы просить заступничества у своего бога. Кто знает? Может быть, кто-то из них сможет помочь нам в поисках.
Ах вот почему он должен был прийти сюда один, без Лунга! Бен окинул взглядом развалины храма.
– Помочь людям, которые дружат с царем змей? – раздался рядом с ними скрипучий голос.
Мухоножку так вывели из себя эти слова, что он забыл перевести их Барнабасу и спохватился лишь от его вопросительного взгляда.
Всякий узнал бы птицу, которая выступила из-за колонн, волоча за собой шлейф переливающихся перьев. Она славилась как несравненной красотой, так и на редкость противным голосом. Бен до этого видел павлинов только в вольерах дворцов и в зоопарках. Но этот павлин наверняка оскорбился бы, услышав такое. Когда он распустил веером великолепный хвост, между колоннам воцарилась мертвая тишина. Даже Серношерстка вдруг почувствовала, что среди птичьего гомона было куда уютнее.