Повелитель императоров
Шрифт:
И человек, который сейчас говорит с ними, золотой человек рядом с Золотым Троном — их горячо любимый стратиг. Армия здесь, армия принадлежит ему, и все решит армия.
— Я займусь телом императора, — очень тихо произнес Гезий. Все головы снова повернулись к нему. — Кто-то же должен, — прибавил он и вышел.
К ночи того дня Сенат Сарантия собрался на срочное заседание в своей красивой, увенчанной куполом Палате. Они выслушали официальное сообщение городского префекта, который надел черное и говорил очень нервно о безвременной кончине возлюбленного Джадом Валерия Второго.
Городской префект поклонился и удалился.
Под звон оружия и крики на улице Плавт Бонос произнес официальную формулу, призывающую Сенат общим мудрым решением выбрать преемника для Золотого Трона.
Три человека выходили на звезду из мозаики в центре круга, образованного сиденьями, и предлагали кандидатов. Выступил хранитель Святого дворца, затем первый советник восточного патриарха и наконец Авксилий, командир Бдительных, невысокий, смуглый, энергичный человек. Два года назад он вместе с Леонтом подавил мятеж. Все три оратора с разной степенью красноречивости призвали Сенат выбрать одного и того же человека.
После их выступлений Бонос предложил присутствующим назвать других кандидатов. Их не было. Тогда он предложил коллегам выступить с речами и замечаниями. Никто не встал. Один сенатор предложил немедленно проголосовать. Они слышали, что у самых дверей Сената возобновилась схватка.
Поскольку никто не высказал ни малейших возражений против этого предложения, Бонос предложил начать голосование. Всем присутствующим раздали по два камушка: белый означал согласие с кандидатурой единственного выдвинутого претендента, а черный указывал на желание продолжить дебаты и рассмотреть другие кандидатуры.
В результате голосования сорок девять сенаторов проголосовали «за», один предпочел воздержаться. Авксилий, который стоял на галерее для гостей, поспешно покинул Палату.
После официальных выборов Плавт Бонос приказал клеркам Сената составить документ с печатью, в котором говорилось: достославный Сенат Сарантия считает, что преемником горячо оплакиваемого Валерия Второго, священного милостью Джада императора, наместника бога на земле, должен стать Леонт, в данный момент с честью исполняющий обязанности верховного стратига сарантийской армии. Клеркам поручили выразить общую горячую надежду Сената, что бог благословит его правление славой и удачей.
Заседание Сената закончилось.
В ту же ночь в Императорской часовне за стенами квартала восточный патриарх помазал на царство Леонта, которого часто называли «золотым». Эту часовню построил Сараний. В ней покоились его останки.
Было решено, что, если Город за ночь успокоится, на следующий день на Ипподроме будет проведена публичная церемония, на которой коронуют как императора, так и императрицу. Так делали всегда. Народ должен это видеть.
Плавт Бонос, которого в ту ночь сопровождал до дома отряд Бдительных, теребил пальцами в кармане неиспользованный белый камешек. Подумав, он выбросил его в темноте.
К тому времени на улицах в самом деле стало
Солдаты все еще ходили по улицам, действуя умело и эффективно. Он не помнил, когда еще армия так открыто действовала в Городе. Шагая вместе со своими охранниками (от носилок он отказался), Бонос видел, как патрули стучатся в двери, заходят в дома.
Он понимал зачем. И чувствовал тяжесть под ложечкой. Он старался прогнать некоторые мысли, но не слишком преуспел. Он слишком хорошо понимал, что происходит. Такое случается, такое должно случаться, когда происходит насильственная смена власти. Валерий, в отличие от своего предшественника Алия или от собственного дяди, не отправился к богу с миром, в старости, и его не выставили для торжественного прощания в Порфировом зале, нарядив в роскошные одежды. Его убили. Определенные события — смерть других людей, если Бонос хочет быть честным перед самим собой, должна последовать за этой.
В частности, одного человека.
И поэтому солдаты, наводнившие город своими факелами, прочесывают улицы и переулки у гавани, дворы богачей, лабиринты Ипподрома, церкви, таверны, притоны (хотя их и приказали закрыть сегодня ночью), гостиницы, дома гильдий, цеха, пекарни и бордели, возможно, даже цистерны с водой… и входят ночью в дома горожан. Тяжелый стук в дверь в темноте.
Кое-кто исчез, этого человека надо найти.
Приближаясь к собственной двери, Бонос увидел, что дом должным образом забаррикадирован от мятежников. Командир его стражников постучал, вежливо в данном случае, и назвался.
Засовы отодвинули. Двери открыли. Бонос увидел сына. Клеандр плакал, глаза у него покраснели и опухли. Бонос без всякого дурного предчувствия спросил его почему, и тот ему ответил.
Бонос вошел в дом. Клеандр поблагодарил стражников, и они ушли. Он закрыл дверь. Бонос тяжело опустился на скамью в прихожей. Мысли перестали вихрем носиться в его голове. У него не осталось мыслей. Только пустота.
Императоры умирают до срока. И другие люди тоже. И другие тоже. Мир таков, какой он есть.
— На Ипподроме бунт. И сегодня в Городе была еще одна птица! — с жаром воскликнула Ширин, как только Криспин вошел в свой дом и увидел ее. Она ждала его в гостиной, шагая взад-вперед перед очагом. Она была возбуждена: произнесла эти слова, хотя слуга еще стоял в коридоре.
— Еще одна птица! — молча повторила за ней Данис, почти так же встревоженная. «Мыши и кровь!» — сказала бы Линон. И назвала бы его недоумком за то, что он в такое время один ходит по улицам. Криспин глубоко вздохнул. Полумир. Можно ли покинуть его, войдя в него один раз? Может ли он покинуть тебя?