Повелитель книг
Шрифт:
— Шевелись! — скомандовал волшебник знакомым Джагу резким тоном. — Шевелись, а не то тебе конец, подмастерье.
Двеллер бросился в сторону и затаился, присев на корточки, за стопками книг. Предательские книги, невольно подумал он. Но кто бы ни придумал ловушку, действия его оказались удачными — если в библиотеку можно было вообще протащить ловушку вроде знаменитого деревянного коня в Фамскрифе, то это могла быть только книга. Он оперся спиной на штабель книг и выглянул в центр комнаты.
Краф крепко держал посох обеими руками. Оседлавший чудовище и выглядящий не менее ужасно, чем оно само, всадник откуда-то вызвал
С губ Крафа полились магические слова, подобных которым Джаг никогда не слышал. С этим языком он прежде не сталкивался, но знал, что даже если ему попадутся примеры из него, ознакомиться с ними он не захочет. Великий магистр Фонарщик не раз упоминал, что старые маги — а Краф был одним из них — имели свой собственный язык.
Некоторые утверждали, что этот язык пришел из темных времен, еще до того, как лорд Харрион собрал под своей рукой гоблинов, что привело к Перевороту. Другие говорили, что сила по-настоящему могущественных магов исходила из какого-то иного места, не из того мира, который знало большинство людей, мира, где обитали ужасные люди и чудовища и постоянно происходили ужасные события.
Последние были уверены, что особо могущественные волшебники на недолгое время вступали в контакт с этим иным миром — как Аннеалис, которого мать младенцем окунула в Реку Времени, чтобы он обрел бессмертие, оставив уязвимым только ухо, за которое она его держала. Времени контакта должно было быть достаточно для обретения власти, но если задержаться слишком долго, маг рисковал потерять разум. Мало кому из тех, кто пытался стать волшебником, удавалось угадать этот промежуток. Магия вообще была крайне опасным занятием, и волшебников мало кто уважал.
До тех пор, пока кому-либо не требовались вдруг услуги волшебника, подумал Джаг, глядя, как Краф голой рукой остановил струю огня, швырнув ее обратно в морду твари.
Рогатый монстр, мгновенно вспыхнув, встал на дыбы. Очевидно, от пламени снаружи, как драконы, он защищен не был; или же магия Крафа что-то изменила в его природе. На тонкой зеленой коже чудовища появились гигантские волдыри.
Когда тварь попятилась и поднялась на дыбы, четы-рехрукий всадник не удержался в седле и упал, врезавшись с размаха в стену. Сразу встать он был явно не в силах, и у Джага чуть полегчало на душе.
Но не успел двеллер подумать, что они, пожалуй, смогут и выжить после этих ужасающих пертурбаций, как во врата, образовавшиеся в потолке зала, влетели еще два всадника на таких же чудовищах. Они выстрелили в Крафа, но тот даже не пошевелился. Из глаз волшебника вырвались зеленые молнии. Одна из стрел зацепила его мантию, а вторая едва в него не попала, срезав волоски с бороды волшебника и жестким оперением расцарапав ему щеку от носа до уха.
— Джаг!
Двеллер обернулся на голос Великого магистра.
Тот стоял за одной из толстых каменных колонн, подпиравших потолок. В его одеянии и волосах застряли угольки.
— Позови гномов! — крикнул Великий магистр Фонарщик. — И позвони в колокол тревоги! Скажи им, что в Библиотеке Жуткие Всадники на огнебыках!
Жуткие Всадники на огнебыках! Джаг чуть не стукнул себя с досады по лбу. И как он не опознал их? Он же проштудировал несколько книг
Великий магистр Фонарщик — в отличие от Великого магистра Фролло и, если верить рассказам библиотекарей, всех остальных предыдущих Великих магистров — считал, что знакомство с невероятными приключениями, описанными в романах, хранившихся в крыле Хральбомма, помогало лучше узнать историю культуры и верований различных народов. Джаг в это верил потому, что так считал Великий магистр; но он слишком часто сталкивался с тем, что сочинения эти довольно сильно искажали события и людей, послуживших вдохновением для романтического сюжета. Великий магистр Фонарщик легко находил в романах аллегории и тонкости и понимал их тайное значение, а вот Джагу это не слишком удавалось.
И все же, решил Джаг, Жутких Всадников и огнебы-ков он должен был опознать.
Так получается, что все это правда, подумал двеллер, с изумлением наблюдая за тем, как Краф ударил посохом о каменный пол с такой силой, что тот должен был бы расколоться. Получается, эти монстры существуют на самом деле!
Волшебник встал перед двумя новыми противниками, потрясая посохом, с которого сорвалась молния. Разряды огненной зеленой энергии промчались по залу; атака Жутких Всадников и огнебыков захлебнулась, отступая, будто бьющаяся о скалу волна.
Но тут между рычащими и встающими на дыбы монстрами заскользили маленькие юркие тени. Новоприбывшие были ростом даже меньше двеллеров, кожа у них была такая черная, что от нее не отражался ни свет фонарей, ни пламя, изрыгаемое огнебыками. Огромные головы, смахивавшие на луковицы, составляли треть общей длины тела, которое из-за этого казалось хрупким. Но стоило только взглянуть на близко посаженные злобные черные глазки, окруженные кольцами ядовито-желтого цвета, и острые щелкающие зубы, как подобное впечатление немедленно исчезало. Тонкие конечности мелких монстров были лишены мышц и жира, из них сильно выпирали суставы. Руки и ноги, как и голова, были несоразмерно велики для тощих тел. Одежды на них не было, а кожа, как Джаг помнил из романа «Весхега против орды теней», была твердой и скользкой, как панцири жуков.
— Гриммлинги, — прошептал Джаг, и одно это слово выразило весь ужас, который вызывали эти твари. Он не так уж много о них читал, но и этого хватило, чтобы заставить его задрожать.
Несмотря на большие головы, у гриммлингов отсутствовали рассудок и какие бы то ни было мыслительные способности. Общаться с ними было невозможно. Во всяком случае, Джаг привык считать, что это невозможно, но это мнение наверняка было ошибочным — у него на глазах они действовали совместно с Жуткими Всадниками и огнебыками. Обычно считалось, что гриммлинги обладали групповым разумом и, подобно саранче, стаями пожирали все на своем пути. Гриммлинги были всеядны: они поедали как растения, так и мясо, и ими обладал — именно ими обладал, а не они им обладали, как семьдесят три раза повторил романист Илигурл в своей истории Весхега, — ненасытный аппетит. Вооружены они были кристаллическими клинками длиной в фут, изготовленными из паутины их домашних любимцев, гигантских лараганских пауков.