Шрифт:
Иллюстрация на обложке Владимира Гуркова
Заложив руки за спину, я исподлобья наблюдал, как уходит моя бывшая команда – моряки, но не в чёрной форме морфлотовцев, а в робах подводников. Ковырнув носком ботинка ком земли на обочине полевой дороги, я бросил им вслед последний взгляд и, развернувшись, посмотрел на трёх немецких лётчиков, что стояли рядом, внимательно глядя на меня.
– Как и обещал, отпускаю вас, – на отличном немецком языке сообщил им я. – Простите, но это не тот мир, где вы родились, это другой. Здесь сейчас лето четырнадцатого года. До нападения Германии на Российскую империю осталось полтора месяца. Граница Германии в той стороне, я вас больше
Немцы как один, словно тренировались, вскинули руку к виску, я ответил, и они, развернувшись, уверенным шагом направились прочь.
Они были в курсе ситуации, я им объяснил, что я тот, кто взял их в плен, но меня убили в том мире. А убили британцы, которым в этом мире я собираюсь отомстить. Другие британцы? Да мне по фигу. Необходимо погасить топку удушающей меня ярости. Я на них зол, и с той же злостью буду их топить и уничтожать. Но это дела будущие, да и не решил я ещё точно, что буду делать.
Со своей бывшей командой мы неделю прожили на берегу реки. Утонувших откачали, кроме одного краснофлотца: у него была травма головы, так что без шансов; похоронили его там же, на берегу. Штурман взял командование на себя, и общим решением меня отстранили от командования, хотя и поверили, что я их командир. Вот не люблю такие голосования и общие решения. Это военный флот или гражданская организация? Штурман, как оказалось, после меня был вторым в тройке лидеров на моей лодке, а поддержавший его боцман – на третьем. Я вообще-то это и так знал, но такой вот бунт стал для меня неприятным сюрпризом.
В общем, ушли они. И поскольку идеология была на высоте, то уходили они даже не помогать нашим (я об императорских армии и флоте) воевать с немцами и делиться опытом подводников, а искать ячейки коммунистов и социалистов.
Марина после моего перерождения меня сторонилась, поэтому, когда штурман взял командование на себя, сделала свой выбор и решила уйти с командой. Когда я услышал результат общего голосования и решение любимой, то махнул рукой. Не знаю, может, я сломался? Но мне как-то разом на всё наплевать стало. Пусть поступают как хотят. Поэтому велел им валить. Ничего не дал из своих запасов: с чем достал из Хранилища, с тем и ушли. Потом и немцев достал, чего их держать? Пошли они все. Денег ни у кого нет, так что их проблемы, как они устраиваться будут, я им больше не нянька.
Да, именно моя обида была причиной такого моего решения. Обида за то, что мне отказали, отодвинули меня в сторону и вообще начали принимать решения самостоятельно. Сейчас я для них никто, незнакомый парнишка, что бы я ни говорил. Меня, по сути, кинули. Так что пошли они все, я серьёзно обиделся на всех. И мне было наплевать на то, что они наверняка разболтают обо мне и о том, что ожидается в будущем. Хотя нет, пожалуй, интересно, что из этого выйдет.
Задерживаться у реки я не стал. Свернул лагерь, убрав в Хранилище три взводных и две офицерских палатки, а также большой котёл с поддоном, на котором мы пищу готовили. Коня своего отправил туда же. Потом достал из Хранилища «Шторьх» (у меня их два в запасе) и, устроившись в кабине самолёта, разогнался по дороге; мотало не сильно, так как участок был песчаный, ровный, да и мотор уже прогрелся. Оторвавшись от полосы, стал карабкаться на высоту. Подо мной мелькнула колонна моряков в серых робах, некоторые махали руками. Моя бывшая команда. Шли они в сторону Смоленска, куда и я летел.
Я хотел опередить их, чтобы успеть распродать трофеи. Я рассуждал так: если моряков поймает охранка и вскроется, откуда они, то, если не признают их показания массовым помешательством, меня точно будут искать. Однако выходить на контакт с местным правительством и монархом я не планировал даже в отдалённом будущем – смысла не видел. До Смоленска недалеко, и семидесяти вёрст нет, долечу быстро. Там на месте будет видно.
А пока стоит проанализировать произошедшие события. Уже шесть дней как я нахожусь в этом мире. Используя Исцеление, залечил травму головы, а чуть позже, когда зарядка пополнилась, и следы от кнутов. После этого, не задерживаясь более, я покинул деревню, где ночевал на подворье старосты, и нашёл отличное место на берегу реки. Рядом вилась полевая дорога, скорее даже тропинка (с неё я сейчас и взлетел). На берегу реки я достал свою форму капитана второго ранга и переоделся. Раньше я был шире в плечах, и сейчас форма висела на мне как на вешалке, и было заметно, что она с чужого плеча. Но награды на ней мои, честно заработанные.
Потом я достал из Хранилища всю мою команду – сначала врача, затем утопленников. Врачу объяснил ситуацию, и вдвоём мы принялись за работу. От врача, с его сломанной рукой и помятыми рёбрами, реальной помощи было немного, но советы его были в тему. Под его руководством я откачал всех утопленников, кроме одного. Самому врачу я лубок сделал и руку на косынку подвесил. После чего достал и остальных членов команды. Последовало объяснение. Кратко растолковал, кто я и как мы тут оказались. Все свои возможности я раскрывать не стал, рассказал только о наличии Хранилища, но без подробностей о том, что внутри.
Марина от меня шарахалась, не подходила. Я не сразу понял, но, видимо, мой новый облик вызывал у неё антипатию. А чуть позже из беседы моряков узнал, что в новом теле я очень похож на прежнего капитана моей субмарины, того временного, капитан-лейтенанта, который приставал к Марине. Изучив себя в зеркальце, пришёл к выводу: действительно похож, только моложе лет на десять. Но, видимо, у Марины сработали ассоциации, что-то у неё щёлкнуло – и всё, пропасть между нами.
В общем, ситуацию члены команды вроде как приняли, но мои планы помогать России и незаметно бить британцев на море, став этаким «Летучим голландцем», штурману сильно не понравились. Мой штурман начал готовить бунт, и у него нашлись единомышленники. А мне держать всё в руках и быть в курсе дел без Взора оказалось затруднительно, и вот час назад неожиданно для меня было собрано совещание, на которое меня тоже пригласили.
На этом совещании было выдвинуто предложение помочь товарищам из революционных ячеек, своим, найти товарищей Сталина и Ленина. Руки в поддержку этого предложения подняли почти все, даже раненые и пострадавшие. Ну, я со злости и велел им всем катиться на все четыре стороны, чтоб глаза мои их больше не видели. Двое из команды были не ходячие, но носилки у нас для них были готовы. И вот бывшая моя команда собралась и ушла.
С немцами было проще. Я достал их, пока мои бывшие матросы собирались. Краснофлотцы хоть и косились на людей в ненавистной форме, но всё же ушли, ничего не предприняв. Расходились немцы и краснофлотцы в разные стороны, поэтому уверен, эксцессов не будет. Немцам я кратко объяснил суть дела и тоже отправил восвояси. Своё обещание научить меня летать они выполнили, а остальное неважно. Немцам сейчас предстоит убедиться, что им не солгали, что они действительно в другом мире и времени, и добраться до своих. Уверен, со своими знаниями они очень хорошо устроятся в этом мире.
Про своих бывших подчинённых я этого сказать не могу, тут уж как повезёт, но думаю, вряд ли. Однако это было их решение. Я чувствовал себя преданным. Думал, что имею непререкаемый авторитет, а они раз – и вот так ускользнули. Я лишился команды, а в одиночку воевать на подлодке, да ещё без Взора, это скорее из разряда сказки. Ну что ж, буду воплощать эту сказку в жизнь. Хотя бы попытаюсь.
Сейчас я наблюдал, как сбоку (спереди мешал капот мотора) надвигается довольно крупный город. Каменных зданий было не так и много, ими были застроены только несколько улиц в центре, да несколько одиночных каменных домов виднелись в стороне, на других улицах, большая же часть зданий были деревянными, встречались и двухэтажные, но мало. Сделав два круга над городом, я заметил, что народу на улицы высыпало множество – у моего самолёта были тактические знаки другой страны, – но меня это не волновало.