Повелитель Мории
Шрифт:
2.6
Зал Мазарбул встречал вошедших нефритовыми и серебряными статуями великих гномов. Тут были статуи Дарина и Дьюрина Второго, его сына. За ними стоял, опершись на свой боевой топор, Азагхал — великий и бесстрашный воитель, нанесший тяжелые раны прародителю драконов, Глаурунгу. Царь Гимил и Тэльхар Ногродский, его ученик и последователь, повернулись друг к другу, будто на миг прервали философскую беседу, нечаянно отвлекшись на посетителей. Особое место отводилось скульптурам Семерых Праотцев Гномов, что были выполнены с величайшей тщательностью из нефрита. Серебряные фигуры Трора, Трейнаи Торина II Дубощита совсем недавно были отлиты по готовым слепкам, присланным Данном, Королем под Горой. От прочих их отличало то, что теперь мастера стали вставлять в скульптуры отшлифованные опалы вместо
Тому, кто впервые входил туда, казалось, что неожиданно он поднялся на поверхность: солнечный свет щедро заливал зал. Свойства изогнутых зеркал давно были известны подгорным жителям. Лучи, проникающие сквозь световые окна, собирались изогнутыми чашами зеркал в пучки и практически целиком, без рассеивания, попадали в жилые помещения. Зал Мазарбул, несмотря на свои впечатляющие размеры, с помощью хитроумной системы зеркал освещался полностью. Кроме того, некоторые зеркала были специально направлены на входы, ослепляя вошедшего.
В древние времена Мазарбул, или зал Памяти, как его называли гномы, задумывался для того, чтобы поражать гостей своим величием. Кроме того, здесь считалось особенно удобным принимать послов враждебных держав. Огромное количество зеркал, тщательно выполненные статуи, неотличимые от живых гномов, множество скрытых боковых проходов и комнат, через которые во время церемонии приема послов проходили вооруженные гномы — все служило только одному. Поразить. Вызвать трепет. Испугать. Когда гости шли между колоннадами, они не могли полностью оценить размеров зала. Несмотря на точные геометрические пропорции, древние строители придали эту особенность одному переходу: обычно этим переходом вели иноземцев. А близ трона при помощи высоких потолков, зеркальных галерей и специального наклона иола создавалась иллюзия бесконечности, нереальности существования такого места внутри горы, безграничного пространства.
Трон государя Мории располагался у северной стены в окружении толстых колонн. Они были высечены из единого монолита со стенами, потолком и полом. Государь, восседающий на троне, мог видеть все входы и выходы, сам при этом оставаясь незамеченным.
Гости проходили мимо постаментов, на которых покоились шлемы для гномов, людей и эльфов, с гребнями и без, усеянные безупречными рубинами и сапфирами. Кольчуги, железные и заплетенные серебром, с золотой насечкой и с бахромой из мелкого жемчуга, висели средь роханских ковров и гондорских гобеленов. Лакированные щиты из бука, панциря черепахи и кожи зверя носорога, окованные червонным золотом, с изумрудами по краям, стояли ровными рядами вдоль колонн. Мечи, полутора— и двуручные, сабли, кинжалы и охотничьи ножи чудесной полировки, с алмазными рукоятями, были развешаны на кузнечных стойках рядом с боевыми молотами и топорами. Золотые и нефритовые чаши и ковши, сосуды для благовоний, сурьмы и хны, гребни, ножницы, все чеканного золота, в изобилии и в небрежном беспорядке прятались среди парчи и льна. Множество разнообразных обручей и перстней, на которые можно лишь любоваться — из-за тяжести золота и камней, потраченных на их изготовление, — возлежали на бархатных подушечках в деревянных или каменных ящичках, обитых железными и медными полосами. Пояса в семь пальцев шириной с вплетенными гранеными алмазами и рубинами вытянулись тут и там пестрыми лентами. Но ощущение грандиозности выставляемого напоказ богатства давали громадные, окованные железом сундуки, набитые под самые крышки золотыми монетами и серебряными слитками вперемешку с грудами опалов, кошачьего глаза, сапфиров, рубинов, бриллиантов, изумрудов, гранатов, малахита и яшмы.
Миновав все это великолепие, послы внезапно оказывались перед троном царя Казад Дума. Следовал церемониал, неодинаковый для разных народов. Поприветствовав гостей, государь сходил с трона и внезапно проходил мимо. Словно не замечая чужаков, он приветствовал собравшихся в зале гномов такими словами:
— Рад видеть тебя, мой народ. И когда пришельцы оборачивались, они видели тысячи тысяч гномов — при полном вооружении, в блестящих доспехах, среди богатства и достатка. Сильный, многочисленный, единый народ. Неискушенный глаз не мог выделить статуи, расставленные таким образом, чтобы создавать иллюзию многотысячного войска. Мириады отражений в зеркальных стенах сливались с толпой. Светлый камень колонн, уходящих вверх, постепенно голубел, и от этого казалось, что именно эти столпы поддерживают твердь неба. Прекрасная акустика разносила малейший шепот по всем уголкам зала и возвращала его благодарным слушателям эхом множества голосов.
Сами гномы называли подобные уловки «дешевыми трюками», но с удовольствием прибегали к ним. Ори однажды спросил Балина, почему тот выбрал коронационным, а впоследствии тронным залом именно Мазарбул.
— Ведь это был простой зал, хотя и большой. Вырублен в песчанике, дешевом камне. Да, раньше здесь морийские цари встречали послов с поверхности. Но это были послы-переговорщики или вообще послы от врагов, для которых торжественная обстановка вовсе не требовалась. Кроме того, сама компоновка зала неудачна. Зал выстроен ради трона: сначала в песчанике вырубили трон, затем провели от него колоннаду и уже после взялись за расширение зала. Здесь голые стены. Ни барельефов, ни фресок, ни узоров. Абсолютно гладкие стены, взгляду не за что зацепиться, везде морок, одни дешевые…
— Трюки? — подхватил Балин. — Ты как никогда прав, Ори. Но этим Мазарбул и привлекателен. Гладкие стены из плохо обработанного матового песчаника прекрасно рассеивают свет. Нет фресок, которые надо подновить, барельефов, которые пришлось бы восстанавливать. Достаточно подмести, развернуть ковры, разложить и развесить оружие и доспехи, уставить все вокруг сундуками. Не требуется даже особой красоты или вкуса. Богатство, огромное богатство, невообразимое богатство — вот что должно встречать того, кто перейдет подземный крепостной ров. Сокровища должно быть так много, что увидевший никогда не забудет о них.
Несмотря на «удобства» зала, тридцати гномам пришлось в поте лица трудиться не одну неделю, чтобы привести его в порядок. Тогда гномы оценили помощь людей: те беспрекословно занялись тяжелой и грязной работой. Даже эльф Тартауриль работал наравне со всем. Гномы поначалу недоверчиво косились на высокого и статного нолдора, но потом привыкли — как привыкали к любому существу, умеющему и любящему трудиться.
Все было готово для коронации. Явились приглашенные эльфы Лориэна и Сумеречья; делегация от Байна, Озерного короля; несколько гостей в белых одеждах от властителя Ортханка Сарумана; рохан-ский посол со свитой; Антор и его дружина; несколько глав семейств с Серых гор; послы Дайна, Царя под Горой. Но только что прибывшие на постоянное место жительства гномы Рудного кряжа во главе с неким Трори соглашались присутствовать на коронации лишь при одном условии: чтобы Балин, который формально еще не был государем, вышел и первым поприветствовал их.
— Да как они смеют говорить такое! — возмущался Оин. — Кто такой этот Трори, чтобы сам государь Мории выходил встречать его, будто равного? Может, Трори еще потребует чествования или еще лучше — корону Дарина? Тогда уж лучше сразу отрубить ему голову.
Неистовый гном решительно выдернул из-за пояса топор. Он точь-в-точь повторил сейчас мысли Балина. Эти же слова хотел сказать и сам морийский владыка, но Оин произнес их раньше. Прозвучав из чужих уст, они заставили государя задуматься.
Конечно, ответить грубостью в такой ситуации может каждый. Тем более что за государем Мории стоит сейчас и власть, и сила. Но Балин знал Трори — почтенного и пожилого гнома, талантливого мастера-каменщика, главу большого семейства. Что заставило его, выходца из древней и богатой семьи, пойти на столь дерзостный поступок — требовать от Балина выйти и поприветствовать вновь прибывших?
«Десять, девять… три, два, один, — медленно считал про себя Балин. — Я спокоен».
Трори прав. Они пришли сюда не как его подданные. Они не просили его становиться царем. И если уж на то пошло, то Трори может требовать уважения и как старший по возрасту, и по праву первородства. Балин прекрасно знал, что в свое время Трори хотел стать Царем под Горой. Однако Дайн, дабы не разбивать государство, просто перенес трон из пещер Рудного кряжа в Одинокую Гору. Трори остался ни с чем, и это угнетало его честолюбие и гордость. Ну а Балин, выходец из незнатной и бедной семьи, может поступиться гордостью. Пусть не ради себя, но ради других.