Повелитель Островов
Шрифт:
Вейнер быстро ткнул пальцем в направлении палатки, но оглянуться не решился.
— …и вызвали землетрясение. Оборона на правом крыле была смята, теперь кавалерия перла на нас, в центр, туда, где стоял король. И никто не обращал внимания на стоявший в сторонке отряд охотников на тюленей.
— И тогда пьюльцы атаковали кавалерию с тыла? — догадалась Шарина. Девушка читала героические романы, так что могла рассуждать о засадах и флангах, пусть даже и не видела ни одного солдата до прибытия в Барку Кровавых Орлов.
Вейнер покачал
— Это не помогло бы, — сказал он. — Пьюльцев было слишком мало. Видите ли, нападать с тыла — это не то же самое, что врезаться в лоб атаки. Нет, они форсировали вражеские стены, прыгая, как козлы, по горным склонам. Сандракканские слуги попытались оборонять лагерь, но их сопротивление для пьюльских наемников с ножами было что слону дробина.
— Они убили колдунов? — предположила Шарина. Вейнер пожал плечами. Лицо его при этом напоминало маску смерти.
— Думаю, да, — сказал он. — Но было поздно: те уже сделали свое дело. Нет, госпожа, им досталась худшая миссия — убивать женщин и детей прямо на стенах, где стояли перед этим чародеи. Они так и делали: перерезали им глотки и сбрасывали трупы вниз, на кучи жертвенных животных — овец и цыплят.
— О! Ясно, — пробормотала девушка. Она стояла, глядя на море — не на Вейнера и в особенности не на отшельника. Пошло немало времени, прежде чем ей удалось совладать с собой.
— Так или иначе, но мятежники сломались, — закончил свой рассказ командир Кровавых Орлов. — Они развернулись и помчались в лагерь спасать свои семьи. А мы гнались за ними и разили в спину. Это уже была не битва, а обыкновенная бойня… И мы убивали их, пока не устали.
— Спасибо вам за то, что рассказали.
— Госпожа, они вынуждены были это сделать, — произнес Вейнер. Он прижал кулаки к глазам, как бы желая прогнать воспоминания двадцатилетней давности. — Если бы не те пьюльцы, мы все бы умерли. И король Валенс вместе с нами. Мы выстояли, но битву выиграли пьюльские наемники.
Губы его сжались в твердую линию, старый солдат горестно качал головой.
— Меня мучит одна картина, которую я никак не могу позабыть, — признался он хриплым шепотом. — Я много раз молился Госпоже, но это воспоминание и поныне со мной, оно оживает всякий раз, когда я вижу светлые волосы, как у вас. Там была одна девочка лет трех, с такими же волосенками. Совсем-совсем беленькая… Так вот, пьюлец поднял ее за эти волосы и на весу перерезал горло своим огромным ножом. Кровь хлынула фонтаном, госпожа, а он размахивал головой в воздухе и смеялся. Смеялся, пока детское тельце падало вниз со стены… Я до сих пор не могу забыть этот смех!
— Думаю, сейчас он уже не смеется, — произнесла Шарина. Она развернулась и пошла к Ноннусу. Своему защитнику.
5
Женщины в самых пышных своих нарядах запрудили весь общий зал на постоялом дворе. Сами они не пили. Зато нескольким мужчинам, возжелавшим пропустить по кружечке эля, пришлось преодолевать море юбок, узорчатых фартуков и кружевных шалей, чтобы добраться до стойки, за которой стоял Гаррик. Юноша не мог припомнить другого вечера, когда здесь
Тилузина, жена Ревана, громко смеялась и колотила по столу своим веером. Ее дочь Хила тоже хохотала в подражание матери (причем, на взгляд Гаррика, еще более омерзительно) и размахивала в воздухе указательным пальцем. Судя по всему, в семье был всего один веер — из бронзовых пластинок с выгравированным рисунком графского дворца в Каркозе — скорее всего, свадебный подарок.
По лестнице спускалась Лиана. Она сменила свою коричневую тунику на такую же голубую — из плотного материала с атласным воротником.
Женщины на мгновение прервали свои разговоры, при этом сидевшие встали, а те, что уже стояли, — замерли в напряжении. Шуршащий звук накрахмаленных многослойных нарядов почему-то наводил на мысль о вечерней суете в курятнике.
Лиана осторожно ступила в зал, будто в любую минуту кто-то мог выпрыгнуть на нее из-за портьеры. На лице ее застыла кислая мина, как у человека, только что хлебнувшего уксуса. Женщины тут же возобновили оживленную беседу, хотя было очевидно, что никто не слушал и не мог услышать друг друга. Тиары, шпильки и кольца снова пришли в движение. Фальшивые драгоценности и граненый металл призваны были играть на свету и поражать воображение чужестранки.
Появление Лианы стало своего рода событием в жизни деревни: до сих пор ни одна столичная красотка не показывалась в Барке. Конечно, Азера тоже была знатной дамой, но она скорее напугала, чем ослепила местных модниц. К тому же ее наряд казался слишком официальным: бежевое шелковое платье строгого покроя, спускавшееся до середины икр, на талии стягивалось широким коричневым кушаком.
Лиана же в некотором смысле воплощала мечту деревенских женщин. Каждая из них могла вообразить себя на месте девушки — если бы, конечно, они были молоды, прекрасны и обладали богатством, превышавшим все суммарные сокровища Барки.
— Кабатчик? — обратилась посетительница к Гаррику. При этом она повысила голос, чтобы перекрыть бессмысленную трескотню в комнате. Но случилось так, что все женщины разом умолкли, стоило девушке открыть рот. Так что ее одинокий возглас прозвучал пронзительным криком охотника, сзывающего своих гончих.
Лиана смутилась, краска залила ее щеки, но девушка быстро взяла себя в руки и продолжила уже обычным тоном:
— Я читаю в своей комнате и хотела бы получить еще свечей. Если можно, восковых.
— Простите, госпожа, — пробормотал Гаррик. — Обычно они у нас есть. Но за последние два дня в связи с визитом королевского прокуратора израсходованы восковые свечи во всей деревне. Боюсь, придется удовольствоваться масляными лампами или макаными свечами.
— Ну, давайте что есть, — вздохнула Лиана. Она смотрела только на юношу, лишая местных сплетниц возможности вступить с нею в беседу.
Свечи хранились в шкафу под лестницей. Чтобы достать их, Гаррику пришлось обогнуть девушку, при этом он постоянно ощущал на себе ее взгляд.