Повелитель тлена

Чернованова Валерия Михайловна

Стараясь не разбудить жену, Бастиан чуть ли не на цыпочках миновал уютный будуар и осторожно приоткрыл дверь, что вела в спальню.

Но переступить порог так и не смог.

Огонь в камине почти догорел. Света, отбрасываемого умирающим пламенем, едва хватало, чтобы осветить просторную опочивальню. Всё вокруг утопало во мраке, но даже он не сумел скрыть жуткую картину смерти.

Такую знакомую. А оттого ещё более страшную. Ирреальную.

Безразличие, ещё недавно властвовавшее в сердце мага, сменилось паникой. Болью, отчаяньем. Нежеланием осознавать, что

то немногое, светлое и чистое, что ещё оставалось в его жизни, ушло из неё навсегда.

Сколько раз Бастиану Мару доводилось видеть иномирянок, беспробудным сном спящих на ложе из истлевающих лепестков роз. Заботливо укрытых тончайшим саваном — искусной иллюзией, постепенно истаивающей.

Таких безмятежных, охраняемых механическим созданием. Больной ублюдок всегда оставлял их на телах своих жертв.

И вот сегодня коллекция мага пополнилась ещё одной механической бабочкой, приходившей в движение от малейшего прикосновения. Словно она оживала, взамен отнимая жизнь у той, чей покой оберегала.

А сегодня — каждый шаг, что приближал его к любимой, отдавался в сердце нестерпимой болью — она отняла сразу две жизни.

И Эмилии, и его.

Часть II. Леди-загадка.

ГЛАВА 1

Полгода спустя

— Девочки, живее. Дилижанс вечно ждать не будет, — поторапливала нас мадам Луари, стоя на ступенях лестницы и лёгким взмахом кисти звоня в колокольчик.

За минувшие месяцы я настолько привыкла к этому звуку, а также к медоточивому голосу хозяйки пансиона, что невольно стала считать их неотъемлемой частью своей жизни.

Нас будили звоном колокольчика, им же приглашали на занятия и в столовую. А когда мадам желала пообщаться тет-а-тет с кем-нибудь из воспитанниц, тоже выходила на лестницу вместе со своей любимой серебряной «погремушкой».

И вот сегодня я слышу задорную трель в последний раз. В последний раз, сидя на подоконнике, любуюсь раскинувшимся за окном садом.

Первый месяц осени уже миновал, но по-прежнему стоит тёплая погода и природа радует взор буйством красок. Как же я любила гулять по этому саду! Уединяться вечерами в одной из его беседок. С книгой или просто коротать время в тишине, наслаждаясь умиротворяющим пейзажем. Покоем. В котором тогда так нуждалась.

Оказалось непросто свыкнуться с новой версией самой себя. Перестать вздрагивать всякий раз, когда ловила своё отражение в окне, за которым сгущались сумерки; либо в зеркале, что стояло на туалетном столике. В кристальной глади озера, расположенного неподалёку от пансиона.

Пансиона, приютившего меня на целых полгода.

Помню, как переступала порог этой трёхэтажной громады в сопровождении мистера Поррина и слуги, отворившего нам ворота. Мой провожатый неловко переминался с ноги на ногу и мял в руках потёртое кепи, чуть ли не с открытым ртом обозревая окружавшее нас великолепие. Да и моя челюсть так и норовила свалиться вниз.

Мраморный пол с замысловатым узором сверкал

в лучах солнца, и в нём, как в зеркале, отражалась многоярусная люстра из позолоты и хрусталя. Высокие двери из морёного дуба, расположенные друг напротив друга, вели в роскошно обставленные комнаты. Одна — в столовую, где мирно чаёвничали несколько девушек, другая — в салон, выдержанный в пурпурных тонах. Из холла наверх уводила широкая лестница. И на последней её ступени стояла женщина, одетая со вкусом: неброско и в то же время элегантно. Намётанным взглядом она оглядела меня, не сумев скрыть довольной улыбки.

Видать, сразу почувствовала во мне пришлую.

Знакомство с владениями мадам Луари стало первым ярким и, как ни странно, светлым воспоминанием об Эльмандине. Доселе мне доводилось видеть только унылые, мрачные пейзажи: уездные города, охваченные стужей и дождями; убогие шатры, на которые ночами, точно изголодавшийся пёс, набрасывался ледяной ветер; блеклые площади, где я мёрзла часами, ожидая, когда закончится очередное выступление артистов.

Здесь же всё было пронизано теплом и светом. А ещё ароматом булочек с корицей…

Помню, как мадам Луари пригласила меня в кабинет. И пока я, утонув в глубоком кресле, глазела по сторонам, высшая штудировала послание моего загадочного покровителя.

Которое ей с лёгкостью удалось вскрыть.

Я вот тоже несколько раз пыталась, но тщетно. Стоило коснуться печати, как пальцы начинало покалывать, будто через них пропускали ток. Пришлось смириться и продолжать мучиться неудовлетворённым любопытством.

До сих пор часто вспоминаю о полицейском. Вернее, пытаюсь вспомнить. Но образ его постоянно от меня ускользает. В такие моменты готова на стенку лезть и от досады скрипеть зубами.

Покончив с чтением, мадам Луари скомкала листок и бросила его в огонь. С тоской и сожалением я наблюдала за тем, как пламя уничтожает единственный шанс узнать, кто же этот мой таинственный спаситель. О том, что однажды владелица пансиона решит поделиться со мной этим секретом, я даже не мечтала.

Когда листок горсточкой пепла осел на дне камина, мадам Луари сосредоточила всё своё внимание на моей персоне. Даже попросила подняться и покружиться. Видно, решила рассмотреть своё приобретение с разных ракурсов. Хорошо ещё, что зубы не начала пересчитывать.

Пришлось подчиниться, даже если и не хотелось. Не очень-то приятно чувствовать себя товаром, который оценивают и гадают, удастся ли его потом перепродать с выгодой.

Осмотром высшая осталась довольна. Расплывшись в лучезарной улыбке, поднялась и, обойдя стол, протянула мне руку.

— Добро пожаловать в нашу семью…

— Иванна, — назвалась я. Ещё утром решила, что имя менять не стану. Это единственное, что осталось от прошлой жизни и от меня самой, и я с ним ни за что не расстанусь. Послушно коснулась протянутой холёной кисти, унизанной кольцами и перстнями, и сразу же ощутила уже знакомое посягательство на мои чувства. Наверное, это был последний тест. Мадам Луари желала убедиться, что и «на вкус» я не хуже, чем на вид. — Можно просто Ива.