Повелитель Вселенной
Шрифт:
Гурбесу встала с одним желанием — быть подальше от этих женщин.
— Ну, конечно же… вот причина твоего прихода к нам, — сказала Шикуо. — Не предупредить нас ты хотела, не предотвратить беду, а из зависти к нашим маленьким удовольствиям. Тебе надо, чтобы мы все сохли по нашему могучему самцу и не утешались при этом вроде тебя. Иди со своими баснями к хатун, если хочешь. Другие станут сплетничать о настоящей причине твоих обвинений.
Гурбесу сделала знак, отвращающий зло, уже спускаясь с холма. Пронзительный женский смех, донесшийся из-под балдахина, больно стегнул ее. Она не знала, что расстроило ее больше — то ли то, что женщины стремятся к таким удовольствиям,
Хан хотел завоевать мир. Этот мир заразит своими язвами его народ.
101
Сорхатани вынула Хулагу из люльки. Тулуй сидел возле постели с их двумя старшими сыновьями и рассказывал, что он видел в Китае.
— Их солдаты носят рубашки из шелка-сырца под доспехами, — говорил он мальчикам. — Если стрела пробивает доспехи, то в рубашке она застревает. Ее можно вытащить и продолжать сражаться.
Его старший сын Монкэ кивнул. Хубилай, которому было всего три года, играл со стрелой, которую ему дал отец.
— Но есть кое-что, еще более полезное. — Тулуй держал нитку, на конце которой раскачивался плоский кусочек железа в форме рыбы. — Это рыба, указывающая на юг. Можно опустить ее в чашку с водой, прикрыть нитку, чтоб ветер не раскачивал, и голова рыбы всегда укажет на юг. Рыба получает это свойство, если потереть ее о волшебный камень. Командир может узнать, куда идти его войску, даже в беззвездную ночь на незнакомой местности.
Сорхатани не часто слышала, чтобы Тулуй рассказывал о сокровищах, которые он видел в Китае, или о том, как их делают ремесленники. Муж говорил только о том, что касалось ведения войны. Он краснел от удовольствия, когда рассказывал о катапультах, перебрасывавших камни через стены, или о сосудах, называемых пушками, которые гремят, как гром, когда из них вылетают шары. Его отец хан ценит киданьских ученых. Тулун разыскивал тех, что знают секрет взрывающегося порошка, которым приводятся в действие пушки, или умеют строить осадные машины.
Сорхатани тихо покачивала Хулагу, который сосал грудь. Она подарила хану трех внуков и видела по умным глазам Монкэ и любопытным — Хубилая, что они взяли больше от хана, чем Тулуй.
Рабыня вновь наполнила чашу Тулуя. Она должна поговорить с ним прежде, чем выпивка затуманит его мозг. Хан редко пьет сверх меры, а Тулуй не отстает даже от своего брата Угэдэя по числу выпитых чаш. Угэдэй раскисает от выпивки, Тулуй поет и пляшет, слоняется вокруг шатра отца и все напрашивается на войну.
— Пока я поохочусь с Тогучаром, — сказал Тулуй, — вы оба можете поупражняться в стрельбе из лука со своей тетей Ходжин — она научит вас стрелять.
Ходжин не ожидала в своем шатре, когда ее муж Тогучар вернется из похода, а ездила сражаться с ним вместе. Некоторые прозвали ее Ястребом Тогучара. Она любила битвы так же, как генерал и ее брат Тулуй.
— Наши сыновья должны уметь и многое другое, — сказала Сорхатани. — Мне бы хотелось, чтобы писец Толочу научил Монкэ уйгурскому письму. Хубилай скоро подрастет и тоже сможет учиться.
Тулуй нахмурился.
— Это испортит им зрение, — сказал он.
— Я присмотрю, чтобы они не напрягали глаза.
— Я годы потратил на одоление этих значков и до сих пор не могу отличить одно слово от другого. Что это им даст хорошего?
— Им придется помогать править странами, которые ты с братьями завоевываешь для них. Такое учение может сделать из них хороших советников для того, кто унаследует трон твоего отца.
Тулуй затряс головой и сделал знак, отвращающий беду. Хоть он и видел много смертей, но подобных разговоров о Тэмуджине-эчигэ побаивался.
— Править, не воюя, они не смогут. — Тулуй обнял Монкэ мускулистой рукой. — Слушайте, сынки, и запоминайте. Любой человек, не покорившийся нам и не присягнувший хану, является нашим врагом. Я повидал множество стран, нет числа людям, живущим под небом. Как бы много стран мы ни завоевали, всегда найдется еще больше, и пока они не склонятся перед нами, мы должны считать их врагами. Так велит Яса.
— Да, папа, — сказал Монкэ.
— Страх и быстрота — такое же наше оружие, как лук и меч. Передвигайся побыстрее, и скорость придаст каждому твоему подчиненному силы за десятерых — противник не успеет остановиться и перегруппироваться, как ты ударишь ему в тыл. Страх в сердце твоего врага может выиграть для тебя битву еще до того, как ты выступишь на него.
— Когда ты вернешься на войну? — спросил Монкэ.
— Скоро, надеюсь, — сказал Тулуй с загоревшимися светлыми глазами. — Когда твой дедушка заключит договор с западным ханом, мы окончательно сотрем с лица земли Цзинь. Армия Мухали успокоит к тому времени это государство.
Монкэ потянул отца за рукав.
— Но зачем дедушка хочет заключить договор?
— Потому что умный человек никогда не оставляет возможного противника за своей спиной.
Сорхатани взялась за шитье. Хан направил посла в западную страну Хорезм. Посол, купец по имени Махмуд Ялавач из хорезмийского города Бухары, был удачно подобран для переговоров с шахом Мухаммадом, правившим той страной. Хан хотел торговать с Хорезмом, но еще больше он хотел заручиться обещанием мира. Поскольку Кара-Китай стал частью монгольского улуса, ханские владения теперь граничили с шахскими. Монголам надо было увериться, что большая хорезмийская армия не будет посягать на их территорию, когда главные силы их войска пойдут на восток. А тем временем монгольский караван, сопровождающий посла, будет торговать и собирать сведения о западных краях. Тэмуджин-эчигэ хоть и хочет мира, но к войне тоже готовится.
Хану предстоит еще много завоевать, и ее сыновьям, видимо, придется править людьми, не похожими на них. Им надо будет знать не одно лишь искусство ведения войны.
— Можно мне пригласить писаря Толочу? — спросила Сорхатани.
— Делай, как тебе нравится, Сорхатани. — Тулуй улыбнулся ей и достал альчик. — Посмотрим, сможете ли вы оба обыграть меня. Есть игра, шахматы называется, фигурки на доске — я научился играть в нее у одного купца. Я вас научу ей — она похожа на войну.
Он разлегся на ковре вместе с сыновьями. У него было широкое круглое лицо и редкие усы, он сам выглядел почти мальчиком.
Сорхатани думала: а справится ли Тулуй со своими будущими обязанностями? Как самый младший сын хана и Бортэ, он был принцем очага — отчигином, и ему придется ведать всем на родине, когда выберут нового хана. Ему предстоит стать боевым конем, грызущим удила, жаждущим сражаться в дальних странах, стремящимся стать мечом того, кто будет ханом.
Она не знала, кому быть ханом. Тэмуджин не терпел никаких разговоров о своей смерти, и нойоны, возможно, не получат указаний, кого им выбирать, когда придет время. Если курултай остановится на каком-нибудь из старших его сыновей, отвергнутый может даже поднять оружие на брата. Может ли Джучи стать ханом, если ходят слухи, что он не сын своего отца? Как может править Чагадай, если он ни во что не ставит отцовскую Ясу и не руководствуется ею даже в интересах справедливости? Ни один из них никогда не склонится перед другим.