Повелитель желания
Шрифт:
Не то что она. Алисон металась и ворочалась не в состоянии заснуть, не в силах отделаться от бури эмоций и чувств, охвативших ее. Так много случилось за последние несколько часов! Оказалось, что дядя в плену, а Эрве жив. Алисон узнала о неожиданном милосердии Джафара. И еще одно случилось вчерашней ночью – самое страшное, самое обидное и горькое – Джафар отверг ее…
И что самое невероятное, Джафар ушел, предоставив шатер в ее распоряжение. Алисон впервые со дня похищения пришлось спать одной, и девушка в невыразимом испуге обнаружила, что
Расстроенная и смущенная необъяснимыми сердечными порывами, Алисон наконец провалилась в тревожный сон и пробудилась на рассвете, в таком же смятении, как несколько часов назад, когда Джафар в ярости выбежал из шатра. Пытаясь справиться с волнением, Алисон отправилась проведать дядю и обнаружила, что он уже пришел в себя. Оноре с восторгом встретил новость о том, что Эрве жив, но при этом нисколько не смягчился и продолжал бушевать, понося проклятых дикарей. Оказалось, что Джафар уже успел поговорить с дядей и пригласил его погостить в своем доме в горах. Дядя пришел в страшное негодование.
– Но, конечно, пришлось согласиться, – ответил он. – Вряд ли в моем положении можно было отказаться. Не так я глуп, чтобы вызвать на поединок этого негодяя, особенно сейчас, когда я так болен…
И, взмахом руки указав на повязки, продолжил:
– Да и вообще. С такими, как он, лучше не спорить.
– Ты совершенно прав, – поспешно заверила Алисон, но Оноре был слишком взбудоражен, чтобы обращать внимания на ее слова.
– Подумать только, придется уезжать сейчас, сегодня утром! Он сказал, что это необходимо для нашей же безопасности, поскольку в любую минуту приходится ждать нападения. Чушь! В жизни не поверю!
Алисон, однако, была не столь легкомысленна, хотя сомневалась, что охрана пленников была главной причиной, из-за которой Джафар так поспешно велел племени сниматься с места и уходить в торы. Правда, он вышел победителем в последней битве, но теперь племя может стать легкой добычей в случае внезапного нападения врага.
– Думаю, он прав, дядя. Если начнется бой, мы окажемся в самом центре огня.
Оноре презрительно фыркнул:
– Возможно, но представь себе, какое лицемерие: этот дьявол называет нас своими гостями!
– Знаю, – кивнула Алисон и погладила его по щеке. – Но это лучше, чем быть его пленниками. С нами неплохо обращаются, особенно если учесть, что мы его враги. Он мог бы держать нас в оковах, пытать или даже убить.
И, внезапно осознав все только что сказанное, Алисон изумленно покачала головой. Какая ирония в том, что именно она защищает Джафара и его право держать их в заложниках! Но она не могла заставить себя осуждать этого человека. Почти благоговейное восхищение его великодушием затмевало все горькие чувства, которые она испытывает из-за того, что Джафар держит ее в плену. И, вместо того чтобы протестовать, Алисон была готова опуститься на колени и благодарить его за
Кроме того, теперь она знала, что всякое сопротивление бесполезно. Как обычно, у нее нет иного выбора. Приходится подчиниться.
– Во всяком случае, – сказала она дяде, – тебе будет спокойнее в горах, подальше от жары.
– Да лучше всего я чувствовал бы себя на французской земле! – рассерженно отпарировал Оноре, но, осекшись, недоуменно нахмурился.
– Что я говорю? Какое право имею жаловаться, когда ты все это время мужественно переносила плен?
Он неловко потянулся к руке племянницы.
– Я не так равнодушен, как кажется, дорогая. В тот день, когда тебя похитили, я думал… Прошло столько недель, а мы не получали никаких известий…
Оноре запнулся, с тревогой разглядывая племянницу.
– Ты сказала правду? Тебя не оскорбляли? Не обидели? Он не причинил тебе зла?
Измученный взгляд темных глаз дяди лучше всяких слов сказал Алисон, как сильно он любит племянницу, как волновался за ее безопасность. Оноре так нуждается в утешении. И заверении, что он ее не подвел.
Слезы вновь подступили к глазам, и Алисон, стараясь не заплакать, покачала головой.
– Со мной хорошо обращались, дядя.
– Но мне кажется, ты слишком бледна. И под глазами темные круги.
– Я наткнулась на скорпиона и едва не умерла от укуса, но теперь поправилась.
Снаружи раздался грохот, и Алисон оглянулась. Очевидно, сборы были в полном разгаре. У входа появился Чанд и, низко поклонившись, объявил:
– Мемсаиб, повелитель берберов велел сказать, чтобы вы занялись необходимыми приготовлениями к путешествию. Мы выезжаем через час. Мне также приказано объяснить, что для удобства Ларусса-саиба будет сделано все возможное.
Оноре что-то проворчал, но Алисон одобрительно кивнула, уверенная, что Джафар сдержит слово, и, получше укрыв дядю, поцеловала в щеку.
– Дядя, я должна идти, но вернусь, как только смогу. Чанд, ты присмотришь за ним?
– Как пожелаете, мемсаиб.
Алисон поднялась, спеша расспросить Махмуда и узнать, что известно мальчику о вчерашнем сражении и судьбе Эрве, поскольку Джафар отказался рассказать подробности.
В лагере царила бурная деятельность. Берберы сворачивали шатры, навьючивали на лошадей и верблюдов пожитки и оружие. Джафара нигде не было видно, однако у шатра Алисон нашла Сафула, запрягавшего коней. Махмуд ковылял по шатру, собирая вещи Джафара.
К удивлению и недоумению девушки, Махмуд ответил на ее приветствие угрюмым взглядом. Ни разу со времени ее болезни мальчик не выказывал такой неприязни.
– Госпожа, вы по-прежнему желаете, чтобы я продолжал служить вам?
Алисон непонимающе покосилась на мальчика.
– Да… а разве что-нибудь случилось?
– Теперь ваш слуга с вами…
– Чанд?
– Я не знаю его имени.
Махмуд отвернулся и, хромая сильнее обычного, отошел. Алисон молча смотрела ему вслед. Неужели мальчик ревнует к Чанду?