Повелитель железа (сборник)
Шрифт:
Сделав это заключение, Джон перестал думать дальше об инциденте, отошел от окна и подсел к Айрис.
В комнате сторожа, в каких-нибудь пятидесяти футах от камеры Джона, происходила сцена ограбления Леопольда Нарваеца.
Началось это с того, что смотритель произвел внимательный и всесторонний осмотр большого ящика. Он приподнял один конец, чтобы судить о содержимом по весу, и понюхал, как нюхает след ищейка в тщетной попытке разрешить загадку обонянием.
— Оставь его в покое, — засмеялся один из жандармов, — тебе заплатили два шиллинга
Помощник смотрителя вздохнул, отошел, сел, продолжая оглядываться на ящик, и снова вздохнул. Разговор пресекся, но глаза жандармов неизбежно обращались в сторону ящика. Засаленная колода карт оказалась бессильной отвлечь от него их внимание. Игра была скоро брошена. Жандарм, который надсмехался над смотрителем, сам подошел к ящику и понюхал.
— Ничем не пахнет, — объявил он. — В ящике абсолютно нет ничего такого, что имело бы запах. Кто может там быть?..
— Вот идет Вильсон, — указал смотритель на входящего в эту минуту привратника, чьи заспанные глаза говорили о только что прерванной сиесте. Ему не платили за то, чтоб он был честен. Эй, Вильсон, удовлетвори наше любопытство и скажи нам, что в этом ящике.
— Откуда я могу знать, — сказал Вильсон, глядя мигающими глазами на интересующий их предмет. — Я только сейчас проснулся.
— Но ведь тебе не было заплачено за то, чтобы ты был честен? — спросил смотритель.
— Но ведь, матерь божия, где есть такой человек, который мог бы мне заплатить за то, чтобы я был честен? — воскликнул привратник.
— В таком случае возьми вон там топор и вскрой ящик, — округлил свою мысль смотритель. — Мы не имеем права. Вскрой ящик, Вильсон, или мы помрем от любопытства.
— Мы поглядим, мы только поглядим, — нервозно пробормотал жандарм, пока привратник отрывал доску с помощью лезвия топора. — Затем мы снова забьем ящик и… сунь туда руку, Вильсон, что там такое? А, на что оно похоже? Ах!..
Рука Вильсона нырнула в ящик, зацепила что-то и появилась вновь, вытянув какой-то предмет цилиндрической формы, обернутый картоном.
— Сними покрышку осторожно, ее нужно будет снова поставить на место, — предупредил его тюремщик.
И, когда сначала картонная, а потом бумажная оболочки были сняты, глазам всех присутствующих представилась большая бутыль виски.
— Как изумительно она упакована, — пробормотал смотритель тоном священного ужаса. — Напиток, очевидно, очень высокого качества, если его так бережно пакуют:
— Это виски-американо, — вздохнул один из жандармов. — Лишь один раз в своей жизни пил я виски-американо!..
Жандарм взял бутылку и приготовился, отбить ей горлышко.
— Стой! — закричал смотритель. — Тебе заплатили за честность!
— Мне заплатил человек, который сам был бесчестен, — был ответ. — Эта штука — контрабанда. Пошлина за нее никогда не была заплачена. Старикашка торгует запрещенными товарами. Мы можем не только с признательностью, но и с чистой совестью завладеть ими. Мы их конфискуем, мы примем меры к их уничтожению.
Не ожидая продолжения, Вильсон и жандарм распаковали две новых бутылки и отбили им горлышки.
— Три звездочки — высший сорт, — возгласил Вильсон, при всеобщем молчании указывая на марку. — Видите ли, все сорта виски, вырабатываемые янки, хороши. Одна звездочка показывает, что сорт очень хорош. Две звездочки, что он превосходен. Три звездочки — что он великолепен, божествен, лучше всего лучшего и даже еще лучше. Ах, я знаю это, янки очень крепки на крепкие напитки.
— А четыре звездочки? — спросил смотритель, у которого результаты пробы уже сказывались в блестящей влажности его глаз.
— Четыре звездочки, друг? Четыре звездочки означают или же немедленную смерть, или же вознесение живьем на небо…
Уже через четверть часа смотритель, обняв другого жандарма, называл его братом и заявил, что очень мало нужно для того, чтобы люди на этом свете были счастливы.
— Старикашка круглый дурак, трижды круглый дурак и еще трижды, — выпалил вдруг угрюмый жандарм, который во все время до того не произнес ни слова.
— Старикашка просто бродяга, — сказал смотритель. И когда он вернется завтра за своими тремя звездочками, я арестую его как контрабандиста. Это только даст нам повышение.
— Но ведь мы уничтожаем вещественные доказательства — вот так, — спросил Вильсон, отбивая горлышко у новой бутылки.
— Мы сохраняем вещественные доказательства — вот так, — ответил смотритель, бросая пустую бутылку на каменный пол и разбивая ее на тысячу кусочков. — Слушайте, товарищи, ящик был очень тяжел — это все подтвердят, Он упал. Бутылки сломались. Жидкость вылилась, и таким образом мы узнали о контрабанде. Ящик и разбитые бутылки будут достаточным вещественным доказательством.
По мере того как уменьшались запасы виски, увеличивались шум и гам. Один жандарм поссорился с Вильсоном, вспомнив давно забытый долг в десять долларов.
Двое других, сидя на полу и обнимая друг друга за шеи, горько оплакивали свою несчастную семейную жизнь.
А смотритель сентиментально рыдал о том, что все люди братья.
— Даже мои арестанты! — вопил он плаксиво. — Я люблю их как братьев. Жизнь так печальна…
Поток слез заставил его сделать паузу, и ему пришлось глотнуть немного виски, чтобы осушить слезы.
— Мои арестанты все равно что мои дети. Мое сердце обливается кровью из-за них. Видите, я плачу. Давайте поделимся с ними. Дадим им хоть минуту счастья. Вильсон, брат моего сердца, окажи мне услугу. Видишь, я рыдаю у тебя на плече. Снеси бутылку этого эликсира, новобрачным. Скажи им, что горюю о том, что их должны завтра казнить. Передай им мой привет, и пусть они пьют и будут счастливы хоть сегодня.
Внимание Джона было вдруг привлечено насвистыванием за окном знакомого мотива. Он вскочил и быстро бросился к окну. Но в дверях раздался звук вставляемого в замочную скважину ключа, и это заставило его опуститься на пол и притвориться спящим.